Лапшевня бабули Хо: Пробудившийся
Шрифт:
«А? Что? Какой еще прекрасный? Девка, ты с ума сошла, какой я тебе принц…»
Только вместо логично ожидаемой толпы в белых халатах в палату заглянул один мордатый мужик в ярко-синем костюме и не прекращая жевать жвачку хрипло процедил сквозь зубы:
— Чего орешь?
— Пациент из комы вышел!
— Так? — нахмурился мужик, и стало понятно, что на лбу у него татуировка, квадрат из четырех точек.
— Шесть лет прошло! — выкрикнула Сян. — Или семь…
— Понятно, — буркнул мужик. — Тут сиди, я пока боссу позвоню.
Так, понятно. Позвонит. А кому? Боссу?
Но сказать ничего из-за трубок в горле не смог, закашлялся до удушья.
— Сейчас! — Сян кинулась ко мне. — Сейчас помогу!
Она вытащила трубки: ох и мерзко мне было, но после я смог, сглотнув, прохрипеть:
— Шесть лет?
— Так в твоей медкарте написано.
— Какой сейчас год? — логично спросил я.
Ну, а чего еще спрашивать?
Голос я свой узнал с трудом: знакомый и незнакомый одновременно. Сян без лишнего трёпа сдернула со стены подвесной календарь и показала мне обложку с зодиакальным животным этого года. Дракон. Ага. А был год Крысы. Я хорошо помню, у деда в комнате над алтарем, акварель висела, в честь животного года. Шесть лет прошло, да, точно. Ну, охренеть. Не думал не гадал. А вот лежу теперь в белой пижаме под одеялом и шевелюсь еле-еле.
Исцеление несколько затянулось…
— А где дед? — вдруг вспомнил я.
— Дед? — осторожно переспросила Сян. — Что за дед?
— Ну… мой дед.
Прозвучало неуверенно — я до сих пор не мог до конца понять, кто я такой, и точно ли со мной во сне разговаривал мой родственник.
— Слушай, просто, чтобы ты знал, — подумав, произнесла Сян. — В твоей карте ни имени ни фамилии, ни контактов опекуна нет. Значит, родственники твои, даже если они еще живут в Эпицентре, ничего о тебе не знают. Мы их найдем, ты не беспокойся. Просто на это нужно время. Тут у нас столько всего случилось в городе, пока ты в коме лежал, но теперь все в порядке. Мы твоих родных найдем! Тебя как зовут?
— Меня? — я на мгновение задумался — а как? Ах да… — Чан Гун.
На языке вертелось ещё одно имя, другое — но я понял, что уже не уверен, да и выговорить его не смогу. Мой родной язык, а вместе с ним и речевые центры — поменялись, и тот, на котором я говорил ранее — теперь был чем-то вроде иностранного.
— А я Сян Гинчен!
— Да, я слышал…Стрекоза.
— Похоже, действительно слышал! — она засмеялась. — Будем знакомы!
Этот ее напор даже успокаивал. Чувствовалось, что у нее все под контролем, тут не забалуешь…
— Как я выгляжу? — прошептал я.
— Я принесу тебе зеркало, — пообещала Сян.
И действительно, принесла. Я увидел через прозрачную дверь, что мужик в синем не хотел ее пускать, ругался с нею, не отпуская телефона от уха, пытаясь говорить и там, и здесь. В итоге махнул рукой и Сян ворвалась в палату с круглым настольным зеркалом.
— Не пустит он меня, ха! — пробормотала Сян. — Вот, смотри!
Я вздрогнул. Вернее, вздрогнула та часть меня, которая привыкла к моему прошлому лицу. Впрочем — и прошлый Чан Гун себя узнал бы себя с трудом. Выглядел я молодо, но не школьник, и давно уже не школьник. Сколько же мне лет? Девятнадцать, получается… Уставший, бледный, как постельное
— Меня кто-то бреет? — дотронулся пальцами кожи на лице. — Как не моя…
— Конечно, — смутилась Сян.
Ага. Она меня, получается и брила. И, вероятно, не только…
— Спасибо, — смог сказать я.
— Ой, да ладно, — отмахнулась Сян, откладывая зеркало. — Обязанности у меня здесь такие.
— А где мы?
— Центральный госпиталь. Точнее, то, что осталось, отделение экстренной помощи и медицины катастроф.
— А куда делось все остальное?
— Эвакуировали на материк. Ну… за кордон. Есть мелкие частные клиники, но в общем…
— Это у вас тут главным директор Цао?
— А я смотрю, ты много в коме слышал, — удивилась Сян.
— У меня была куча времени… А ты врач?
— Я практикант. Ци-ортопед.
— Кто-кто?
— А. Ты не знаешь?! Я покажу. Только, ты, э-э… не пугайся, что ли. Если что.
— А чего, я должен?.. ой, блин!
Рука её вдруг стала охвачена беззвучным белым пламенем, и да — это впечатляло.
— Ага! — обрадовалась Сян. — Вот этого. Впечатляет?
— Охренеть…
То есть вроде бы после всего, что со мной уже произошло, впечатлятся я не должен, однако — вот. Выглядело это круто и было видно, что Сян собой горда.
— Что это? — прошептал я, приблизив руку к пламени. Сян свою руку не отдернула и я провел пальцами сквозь огонь. Не жжет. Покалывает. — Что это?
— Это ци, — произнесла Сян. — Ци, закачанная в шаодань в моей ладони, концентрированная настолько, что становится видна невооруженным взглядом. Она же чакра. Обычное квази-черенковское свечение. Ты тоже так сможешь, если постараешься.
Фамилия неизвестного мне учёного Черенкова прозвучала как-то странно, но даже по-родному. А вот чакра — немного чужеродно. Что-то подсказывало, что в привычном даосизме всё это называлось по-другому, вроде «точки меридиана», но, видимо, в XXI веке возникли новые упрощения.
— Шаодань? Чакра? — переспросил я.
— Сначала их называли «цзинь», точки излучения внутренней ци практика во вне, — объяснила Сян. — Но, когда выяснилось, что эти точки еще и формируют проявление излучаемой практиком ци, содержат заложенную практиком информацию, термин «шаодань», энергетическая бомба, постепенно вытеснил старые названия. Ну, а некоторые выпендриваются, называют «чакрами» на индуистский манер.
— И с каких пор, — проговорил я, — здесь так практикуют с ци, что ее видно стало? Невооруженным взглядом?
— Да вот, где-то шесть лет назад и начали. После первого извержения, — ответила Сян.
— Что… во всём мире?
— Не-е! Только в нашем городе. Ну, и в «подземном мире», Империи, или как там её. Если это всё не сказки. Давай я, раз уж мы начали, процедуру завершу, а ты пока спрашивай. Дай руку.
Она протянула мне свою. И я протянул ей ладонь. Он взяла её снизу, с тыльной стороны.
— Ты мне доверяешь? — спросила она вдруг. — Я просто помню, как это может напугать.
— Ну, ты меня брила, пока я спал, — слабо усмехнулся я. — Бояться уже поздно.