Лара моего романа: Борис Пастернак и Ольга Ивинская
Шрифт:
Вот что писал Шеве 6 июня 1960 года в письме к Фельтринелли:
Нельзя допустить ничего, что могло бы сказаться на свободе, безопасности и самом существовании Ольги. По воле Бориса Леонидовича она является единственной наследницей и единственной уполномоченной для распоряжения его заграничным состоянием. Я это знаю и могу об этом свидетельствовать [226] .
О ходе процесса адвокат Ивинской Виктор Косачевский написал подробную статью [227] . В ней приведена формулировка обвинения «за контрабанду», предъявленного Ивинской и ее дочери.
226
Требование Ивинской и ее адвоката Косачевского вызвать Шеве на суд в качестве свидетеля было отклонено. Советский суд, «самый гуманный суд в мире», проходивший в кабинете председателя Мосгорсуда в закрытом режиме, отклонил также требование вызвать на заседание Фельтринелли, Гарритано, Д’Анджело, Жаклин и других свидетелей, т. е. тех, кто с декабря 1957 г. присылал и привозил непосредственно Пастернаку деньги в качестве части гонорара за роман.
227
См.: Косачевский
Ольга Всеволодовна рассказывала мне:
Власти поручили КГБ отнять у меня все рукописи и письма Пастернака, не ограничиваясь пьесой «Слепая красавица». Им слишком хорошо запомнился международный скандал после публикации в Англии в феврале 1959 года стихотворения Пастернака «Нобелевская премия». Потому после моей встречи с Шеве в Переделкине, когда я передала ему копию «Слепой красавицы», органы, следившие за каждым шагом, решили действовать немедленно. КГБ в сговоре с функционерами итальянской компартии, которые были злы на Фельтринелли за его выход из партии и публикацию «Доктора Живаго», провели совместную операцию. В феврале 1960 года Гарритано привез для Пастернака большую сумму денег за роман, что позволило Борису Леонидовичу расплатиться с долгами и купить «Волгу» для Лени.
Боря, лишенный заработка в своей стране, вынужден был занимать деньги у Чуковского, Иванова, Шеве, Герда Руге и еще у нескольких знакомых. Его особенно тяготил долг перед вдовой Пришвина, у которой он занял несколько тысяч рублей и долго не мог отдать. Большая сумма, привезенная Гарритано, позволила Боре отдать все долги [228] . Потому я обрадовалась, когда в июне 1960 года Гарритано сообщил мне, что на днях они с женой едут в отпуск в Италию. Помня о вероломном налете КГБ 3 июня, когда отняли рукопись «Слепой красавицы», я решила срочно отправить через Гарритано завещание Пастернака, письма и доверенности. Шеве также вложил в пакет свое письмо к издателю. Супруги Гарритано, получив документы и письма, уехали из Москвы.
Я с Ирой отправилась на две недели к Ариадне в Тарусу, чтобы немного успокоиться и побыть с родными людьми. Мы вернулись из Тарусы 26 июня и узнали от Шеве, что Фельтринелли ничего от нас не получил и чета Гарритано в Италии не появлялась. Мне тогда казалось, что Гарритано уже нет в живых. Но через десять дней они появились в Москве и со стенаниями, заламывая руки, сообщили, что ездили отдыхать не в Италию, а в Грузию, и там случайно потеряли пакет с документами, который должны были передать Фельтринелли. Моему отчаянью и гневу Шеве не было предела, поскольку тот сразу сказал о проведенной органами операции похищения [229] .
228
В дневнике Лидии Чуковской есть запись от 14 мая 1960 г.: «Неужели я видела Бориса Леонидовича в конце апреля последний раз, когда он приходил к отцу, чтобы отдать долг 5 тысяч рублей?»
229
Об этом эпизоде «утери» важнейших документов пишут и Ольга Всеволодовна, и Ирина в своих воспоминаниях о Пастернаке.
В феврале 2004 года я принес Мите книгу, которую Карло Фельтринелли написал о своем отце Джанджакомо [230] . Митя стал рассказывать мне, в какое отчаянье впала мама, когда узнала от Гарритано о «случайной» потере в Грузии важнейших документов, подписанных в апреле Пастернаком. Митя вызвался срочно ехать в Грузию искать пропавший пакет. В 1959 году Митя с экспедицией под руководством профессора-геолога Святловского, мужа Люси Поповой, более трех месяцев работал в Грузии, и у него там появилось много друзей. Ольга Всеволодовна готова была пойти на этот отчаянный шаг, но мудрая Ариадна всех успокоила, сказав, что из Грузии Митя «случайно» уже никогда не вернется. Ивинская стала готовиться к худшему, распределяя рукописи, письма и документы по друзьям и соседям в Москве и Измалкове. Но система абсолютно все прослушивала и отслеживала: КГБ удалось отнять при аресте у Ольги Всеволодовны все материалы, до последнего листочка. Изъятый у Гарритано пакет, видимо, сильно озаботил КГБ своим содержанием.
230
См.: Фельтринелли К.Senior Service: Жизнь Джанджакомо Фельтринелли. — М.: ОГИ, 2003.
Ольга сообщала в письме к Фельтринелли:
Вы уже знаете о нашем ужасном горе. Моего любимого Бориса больше нет. Это письмо имеет не только личный, но и деловой характер. Мы боимся это откладывать. В апреле Борис написал мне для Вас Доверенность, он хочет, чтобы моя подпись имела силу его подписи на всех финансовых документах и на других официальных бумагах. <…> Я прошу Вас верить мне и доверять, когда я доверяю Вам мои планы. <…> Прошу рассматривать господина Хайнца Шеве моим доверенным лицом. Через него я пошлю Вам — также по желанию Бориса — рукописи (оригиналы, тексты), которые он вручит Вам для напечатания. Речь идет об оригинале «Доктора Живаго», об архивных материалах, которые я привожу в порядок, о драме «Слепая красавица». Дела здесь очень сложны, мы должны быть очень осторожны. <…> Набросайте текст, как мы должны взаимодействовать с мадам Пруайяр, я подпишу. Обеспечьте денежные переводы, которые Вы по его желанию должны послать его друзьям, которые помогали ему и украсили его жизнь. <…> Как только я получу Ваш ответ, то смогу переслать Вам тот договор, который подписал Борис Леонидович еще при жизни, предусматривающий полюбовное соглашение с мадам Пруайяр. <…> Пожалуйста, посылайте Ваши письма только через X. Шеве. И всегда помните, что неосторожность может погубить нас всех. <…> При всяких конфликтах с семьей я буду на Вашей стороне.
В письме от 6 июня 1960 года, перехваченном органами, Шеве писал Фельтринелли:
Нам
231
Жена Фельтринелли, немка, знакомая с Шеве.
Получив такую тревожную информацию, власти предприняли срочные меры. Нужен был повод для ареста Ивинской и изъятия всего ее архива. КГБ провел операцию с помощью функционеров итальянской компартии, которые отслеживали все контакты их представителей с Москвой. 6 августа 1960 года коммунист Бенедетти привозит из Италии Ольге крупную сумму российских денег — «долг за гонорар Пастернака», который прислал Д’Анджело, как завещал Пастернак.
До этого от Фельтринелли и от Жаклин привозили российские деньги непосредственно Пастернаку более десяти раз. Об этом пишет в своей книге Карло Фельтринелли. В письмах Пастернака к Жаклин [232] Борис Леонидович выражает благодарность Пруайяр за неоднократную передачу ему денег из Франции за роман «Доктор Живаго». Эти поступления до 1959 года шли непосредственно к Пастернаку, а после марта 1959-го, когда генпрокурор вызвал поэта на допрос и запретил ему встречаться с иностранцами, деньги для Пастернака стали передавать через Ольгу.
232
См.: Новый мир. 1992. № 1.
Советские органы отслеживали все поступления к Пастернаку с 1957 года. Потому после его смерти КГБ ждал очередной посылки денег для Ивинской, чтобы получить повод арестовать ее и захватить ее архив. Как только мышеловка захлопнулась, 6 августа 1960 года привезли деньги из Италии, КГБ получил ордер на арест Ольги Ивинской за контрабанду и на полное изъятие документов [233] .
Однако арестовали Ивинскую только 16 августа, так как пришлось вначале провести зачистку пространства вокруг нее — выслать из СССР нежелательного свидетеля — жениха Ирины Жоржа Нива. Ирина пишет в своей книге, что Жоржа выдворили из страны 10 августа 1960 года, предварительно заразив неизвестной болезнью и заточив в больницу. Ирина также была заражена той таинственной болезнью. Ее попытки связаться по телефону с Жоржем после ареста мамы не имели никакого успеха, за ней ходили гаврики в штатском, которые сопровождали везде и их домработницу Полину. Факт ареста Ивинской скрывали от зарубежной прессы, а Шеве, сообщивший об этом Фельтринелли, просил издателя хранить молчание, думая, что это недоразумение и скоро Ольгу отпустят.
233
Как пишет в своей книге Ирина, знакомившаяся с материалами дела в архиве КГБ, ордер на арест Ивинской был подписан самим генпрокурором Руденко 6 августа 1960 г.
Д’Анджело в своей книге приводит важные подробности этих «странных» дней ареста Ольги и затем Ирины. Серджо в начале сентября 1960 года приехал в Москву и встретился на Потаповском с Митей, который сообщил, что Ирина неожиданно поехала к маме в санаторий. На вопрос, кто с ними разговаривает, Митя ответил, что с мамой и Ириной связывается по телефону немецкий корреспондент [234] . Рассказывая мне об этом жестоком времени, Митя мучился вопросом, почему гэбэшник, надзиравший за ним, заставлял его говорить приехавшему в Москву Д’Анджело, что маме и Ирине звонит в санаторий знакомый корреспондент Шеве.
234
В беседе со мной Ивинская недоумевала: «Почему эти изверги арестовали в сентябре больную, всю в струпьях Ирину? Ведь за ней непрерывно следили, не давали возможности позвонить Жоржу, запустили в квартиру подсадную утку и заставляли Митю врать о санатории».
Только после закрытого суда 7 декабря 1960 года адвокату Косачевскому, который еще во время следствия встречался с Шеве, удалось сообщить зарубежным корреспондентам о расправе над невиновными женщинами. В начале января 1961-го эту сенсационную новость сообщили миру английская газета «Дейли телеграф» и итальянская «Вита», где с середины сентября 1960-го стал работать Серджо после разрыва с Фельтринелли, скрывшего от него факт ареста Ольги в августе. Арест «любимых женщин Пастернака» вызвал волну протеста зарубежных писательских организаций и известных государственных деятелей. Эти материалы опубликованы в книге «Борис Пастернак и власть» в специальном разделе «Дело Ивинской. Ходатайства зарубежных писателей об освобождении подруги Бориса Пастернака».
Говоря со мною на эту тему, Ольга Всеволодовна удивлялась:
— Почему Шеве не поднял волну протеста в зарубежной печати еще в августе 1960 года, узнав о моем аресте? Это могло спасти Ирину от ареста. Ведь еще Борис Леонидович предупреждал: «После моей смерти Ольгу арестуют, и надо будет бить во все колокола».
Следователь КГБ Алексаночкин имел жесткое указание получить от Ивинской на допросе добровольное признание вины. Его увещевания и угрозы долго не давали результата, так как деньги к Пастернаку поступали с 1957 года и ни к какой контрабанде Ивинская и ее дочь отношения не имели [235] . Адвокат Косачевский при первых встречах с Ольгой, расположившей его своей открытостью, объяснил ей, что статья 78 УК СССР о контрабанде «предполагает незаконное перемещение товаров или иных ценностей через государственную границу СССР, но вы ничего не перевозили и не доставляли!»
235
Ивинская пишет в своей книге: «Алексаночкин убеждал меня отказаться от услуг адвоката».