Ларец Душ
Шрифт:
– Он хоть живой? — спросил Алек.
– Был живой, когда мой приятель услыхал обо всём этом. Я побежал к Вам домой, но мне сказали, что Вы тут. Я — прямиком сюда.
– Молодец. Мы разберемся с этим, — Серегил достал из кошелька горсть медяков и вручил их парнишке.
Кепи ещё раз неуклюже поклонился и рванул прочь, петляя между лошадьми и экипажами. Вскоре он совсем исчез из виду, растворившись в вечерней толпе.
– Проклятье! — Серегил запустил пятерню себе в волосы.
Он собирался выяснить, что же писарь дал Рельтеусу, но и актёра в
– Я позабочусь об Атре, — сказал Алек. — Езжай с Рельтеусом. Извинись там как-нибудь за меня.
– Хорошо. Как только закончишь, приезжай к нему в дом, либо дай мне знать, если не сможешь приехать.
Они в молчании направились к ближайшей конюшне, чтобы забрать лошадь Алека. Слуга вывел им Ветерка. Когда Алек уже собираться усесться верхом, Серегил поймал его за руку и коснулся губами его губ:
– Будь осторожен, тали.
Алек ответил ему многозначительным взглядом:
– Ты знаешь, я так и сделаю. И ты сам тоже.
Он вскочил в седло и направил коня на улицу. Стараясь не слишком зацикливаться на тревоге, сжавшей всё внутри, Серегил вернулся обратно за Рельтеусом.
Алек галопом доскакал до Медного Переулка. Актёр был жив, он стонал, лёжа на кушетке в тускло освещенной каморке в игорном притоне. Одет он был очень просто, что было не характерно для него. Безо всяких украшений — видимо, пытался выглядеть сообразно этому месту. Или же его успели ограбить.
Кучка бездельников и попрошаек сгрудилась у порога, но при виде богатого платья Алека и его меча поспешила исчезнуть.
Возле Атре находился дризиец. Он занимался раной на его животе. Актёр был бледен и изрядно напуган, но по счастью, в сознании.
– Что случилось? — Алек опустился на колено возле него и взял его за руку.
– Ох, милорд! — застонал Атре, вцепившись обеими, перепачканными в крови руками в руку Алека. — Откуда Вы узнали?
– Неважно. Что, чёрт подери, с тобой стряслось?
На лбу Атре, возле самых волос, осталось немного грима, контрастировавшего с бледностью его кожи. Алек машинально отметил это. Должно быть, он здорово торопился сюда.
– Это произошло не в моём заведении, милорд, — ответил Алеку круглолицый мужчина в одежде из засаленного бархата. — Здесь достойный дом.
В этом как раз Алек сильно сомневался.
– На улице… какая-то девчонка, — объяснил Атре. — Сказала, что её ранили, я попытался помочь ей… и только гляньте, что она сделала!
– Всё не так уж и плохо, — усмехнулся дризиец, перевязывавший ему рану.
– И утащила твой кошелек, надо полагать, — сказал Алек.
Это было так похоже на местных воровок.
— А что же ты делал тут в одиночку, в таком-то месте?
– Ох, знаете ли…, - Атре был слишком бледен для того, чтобы покраснеть, но всё равно выглядел немало смущённым.
– Устал от надутых господ и вернулся сюда в поисках капельки простых и грубых удовольствий? — рявкнул Брадер, входя в каморку и приближаясь к Атре. Видимо, слух дошёл и до него тоже.
Актёр отвернулся, не сказав в ответ ни слова.
–
– Я так и сделаю, брат, — простонал Атре. — Клянусь Создателем!
Потом умоляюще глянул на Алека:
– Прошу Вас, не бросайте меня здесь, Милорд!
– Да конечно, не брошу, — успокоил его Алек. Затем обернулся к хозяину дома: — Возможно ли в этот час раздобыть наёмный экипаж?
– Не нужно, — сказал Брадер. — У меня есть повозка.
Дризиец закончил возиться с повязкой и выпрямился.
– Ну вот, это должно помочь. Твои кишки будут в полном порядке. Следи только, чтобы рана была чистой и где-то через недельку всё заживёт, разве что будет слегка побаливать.
– Но мне завтра выходить на сцену!
– Вот для этого у тебя есть дублёр, — проворчал Брадер, вручая лекарю несколько серебряных монет.
Дризиец раскланялся и удалился.
– Ага, Кальеус будет рад! — простонал Атре. — Так и кружил надо мной, как чёрный ворон, ждал, когда случится что-нибудь подобное.
– Это же его работа, нет? — хохотнул Алек.
– Так и есть. Доброй ночи. Милорд, — Брадер с лёгкостью подхватил Атре на руки, словно тот был лёгким как пушинка. Алек проводил их, пока они не оказались на улице, и проследил, как Брадер укладывает раненого в заднюю часть возка, на сложенные кучкой одеяла.
– Всё же, думаю, в экипаже ему было бы гораздо комфортней, — сказал Алек. — Я бы с удовольствием заплатил.
– В том нет нужды, милорд, — неприязненно ответил Брадер: было очевидно, что он зол на своего приятеля и вовсе не собирается устраивать ему всяческие удобства, выбирая транспорт удобней.
По крайней мере, Алек воспринял это так, покуда Брадер не продолжил:
– Со всем уважением, мы сами можем о себе позаботиться.
Он вскарабкался в свой возок и ударил поводьями бока мышастой кобылы.
А вот это было грубовато! — подумалось Алеку, пронаблюдавшему, как возок с грохотом покатил прочь. — С тем же успехом я мог бы оставаться и с Серегилом.
Где-то уже на полпути обратно, к дому герцога, скача мимо какого-то узкого переулка, в тусклом свете уличного фонаря он вдруг заметил на земле чью-то руку, торчащую из подворотни. Натянув поводья, Алек остановил коня, спешился и отправился посмотреть, не нужна ли кому-то помощь. В грязи, лицом вниз, лежал молоденький бедно одетый парень. Быстро оглядевшись, нет ли следов чьих-нибудь ног, Алек перевернул его. Глаза парня были открыты, но совершенно безжизненны. То был ещё один из загадочно «почивших». Парнишка бы совсем юный, и судя по внешности — один из этих мелких воришек, весьма похожий на калиточника. Судя по его виду, он лежал тут уже день или даже больше. И всё равно, Алек почувствовал угрызения совести от того, что собрался оставить его здесь умирать, словно бродячую собаку.