Лариса

Арабей Лидия Львовна

— Дай бог, дай бог, — сказала тетя Валя.

— Он на заводе работает… Электромонтером… И вообще он хороший, — словно бы в чем-то оправдываясь, говорила мать.

— Дай бог, дай бог, — снова повторила тетя Валя.

Мать обвела глазами комнату, не осталось ли чего, что следовало взять с собой. На стене, на картонке с нарисованными на ней двумя розами, висел календарь. Мать подошла к нему. С минуту смотрела на листок, словно собираясь навсегда запомнить сегодняшний день.

— Двадцатого июля тысяча девятьсот тридцатого года, — тихо сказала она. Потом сняла

календарь, положила на груду вещей, лежавших на подстилке, ловко стала связывать узел.

— Так не забывайте нас, Марусенька, приходите в гости, — выходя за ними во двор, говорила тетя Валя.

Спустя какое-то время все было уложено на подводу, и Лариса, держа в одной руке вазончик, другою прижимая к груди куклу, сидела на большом узле. Папа проверил, хорошо ли держатся вещи, взял в руки вожжи.

— Но! — сказал он лошади.

Лошадь кивнула головой, мотнула хвостом, телега загремела по булыжнику. Ларису сильно подбросило, она крепче прижала к себе куклу, сильнее обхватила вазончик.

4

На новой квартире все было не так, как на прежней. Они переехали в громадную, с высоким потолком и большущими окнами комнату. Все привезенные на подводе вещи будто потерялись в ней, а ведь Ларисе недавно казалось, что добра у них очень много.

— Как пусто у нас, — с грустью сказала мама, когда они расставили и разложили все сокровища.

— Ничего, — сказал папа, подходя к шкафу и открывая источенную жучком дверцу. — Вот получу получку — купим новый шкаф, кровать новую купим, в этом месяце я должен получить хорошую получку… Рублей двести, — подумав, добавил он.

Мама обрадовалась.

— Ого, — весело сказала она. — Я и не знала, что за такого богача замуж вышла.

Как и раньше, каждое утро Лариса ходила в детский сад, а возвратясь оттуда, играла около дома. Но и улица, и окрестности здесь были не такие, как на старом месте. Раньше стоило Ларисе выбежать за калитку, как перед нею расстилались луг, поле. А тут за воротами начиналась мощеная улица, по ней ездили лошади, запряженные в телеги, порою проносились машины, поднимая столбы пыли.

Возле дома, в котором теперь жила Лариса, стоял кирпичный ларек, от которого далеко пахло керосином. Лариса ходила смотреть, как большой черный дядька в клеенчатом фартуке продавал керосин женщинам, стоявшим в очереди вдоль ларька. Рукава у дядьки были закатаны по самые локти, а волосатые руки все в керосине. Большими и маленькими жестянками на длинных ручках черпал он керосин из железной бочки и через большую воронку вливал в бидоны, бутылки. Он ловко опрокидывал жестянку с керосином, и во все стороны летели брызги, а в воронке начинали прыгать радужные пузыри.

Двор дома, в котором жила Лариса, был маленький, на него выходили еще окна небольшого деревянного домика. Но домик тот был огорожен забором, и Лариска никак не могла пойти туда и посмотреть, кто там живет. Однажды она увидела за забором мальчика: по возрасту он был, наверно, как Лариса. Мальчик стоял по ту сторону забора и большими черными глазами смотрел на Ларису, которая палочкой ковыряла песок

под ногами. Лариса совсем уж было собралась подойти поближе, но из домика вышел тот самый дядька, что продавал керосин, только без клеенчатого фартука.

— Сема, — позвал дядька, и мальчик убежал. Лариса в тот раз с ним так и не познакомилась.

Прислонившись стеной к их дому, во дворе стоял сарай, дверь в который никогда не запиралась. Однажды Лариса тихонько открыла ее и заглянула внутрь.

Сарай был пустой, на земляном полу валялась грязная бумага, солома. Из сарая сильно тянуло сыростью, и Лариса быстренько закрыла дверь.

В квартире рядом с ними жили тетя Соня и дядя Вася. Дядя Вася работал на том же заводе, что и папа. У него были рыжеватые кудрявые волосы, спереди такие редкие, что просвечивала розовая кожа. Рыжеватые курчавые волоски росли и на руках дяди Васи.

Тетя Соня целыми днями готовила еду, стирала, убирала. У нее были румяные щеки, и от нее всегда пахло чем-то вкусным, похожим на свежие булочки. Однажды тетя Соня позвала Ларису к себе в квартиру, погладила ее по голове и угостила киселем.

Но Ларисе хотелось другого, ей хотелось подружиться с кем-то из детей. Не раз поглядывала она за забор, чтобы еще раз увидеть мальчика с черными глазами. И вот однажды его увидела, мальчик протискивался через щель в заборе к ним во двор.

— Тебя зовут Сема? — спросила Лариса, как только мальчик оказался в их дворе.

— Угу, — ответил тот, с любопытством разглядывая соседку.

— А меня Лариса. Давай будем дружить.

— Давай, — согласился Сема. — А у меня щенок есть, мне папа принес. Хочешь, покажу, — похвастался он.

Через ту же щель в заборе они полезли во двор к Семе. Там, в уголочке возле сарая, на тряпке лежал щенок. Голова у него была большая, уши тоже, а крохотные бусинки глаз настороженно блестели. Подле щенка стояла миска с молоком. Молоко было почему-то не белое, а серое я в нем плавали соломинки, клочки шерсти.

— На, ешь, — Семка ткнул мордочку щенка в миску с молоком.

Щенок раза два хлебнул, высунув розовый язычок, потом весь напрягся и тряхнул мордой. Брызги молока обдали Лариску с Семой.

— Это овчарка, — говорил Сема, вытирая лицо. — Я ее воспитаю и отдам пограничникам. Я назвал ее Рексом.

Ларисе было завидно, что у Семы есть собака, да еще овчарка, которую можно воспитать и отдать пограничникам. Ей тоже захотелось иметь такого щенка, чтоб вырастить и тоже отдать пограничникам.

— И у меня есть папа, — сказала она. — Я попрошу его, и он мне тоже принесет щенка.

— У тебя не папа, а отчим, — тыча мордочку щенка в блюдце с молоком, сказал Семка.

— Как это отчим? — не поняла Лариска. Она не знала, что означает это слово, но все-таки догадалась, что Сема считает ее папу ненастоящим, не таким, как папы у других детей. — И никакой он не отчим, он папа, моя мама лучше знает, а она мне сказала, — обиделась Лариса.

Когда она вернулась домой, мать готовила ужин. На новой квартире она постоянно была веселая, всегда готовила что-нибудь вкусное.