Лароуз
Шрифт:
Это было все, что Питер осмелился открыть. Он умолчал про приглушенный плач. Не решился рассказать и о том, как мальчик бил себя руками по голове, о вопросах, которые тот втайне задавал одному Питеру. «Где моя настоящая мама?» – шептал малыш.
Ландро принял к сведению слова Питера и заговорил:
– Такое чувство, будто я использовал его, чтобы снять с себя вину. Наши обычаи. Черт бы их побрал. Теперь не старые времена. Но потом, опять же в этом был смысл. Я хотел…
Ландро умолк.
Помочь, мысленно договорил за него Питер.
– Думаю, так и есть. Так и есть, я это знаю. Ты нам помог. С тех пор, как мы с Лароузом, мы думаем о нем, любим его. Он хороший мальчик, Ландро, ты его правильно воспитал. То, что он с нами, помогает Ноле. Помогает Мэгги. Это действительно помогает…
– Не то слово, – произнес Ландро. – Но она это скрывает.
– А Нола ничего не скрывает. У нее постоянно все написано на лице, куда бы она ни пошла, – закончил Питер и беспокойным жестом обвел весь свой дом: гостиную, столовую, кухню.
Они оба погрузились в размышления. Ландро не давало покоя какое-то зудящее чувство клаустрофобии. Оно возникало всякий раз, когда он входил в дом, где царила агрессивная чистота. Он ощущал его и в доме Равичей – тут все повиновалось приказу. В прошлой жизни Ландро уже были звонки, проверки постелей, свистки, построения, лотки с перегородками для разнотипных вещей, размеренные будни школы-интерната. Отдающая военной дисциплиной подготовка к насилию почему-то всегда требовала невообразимой аккуратности.
– Я не могу не только передвинуть мебель, но и переложить какую-нибудь вещь, – пожаловался Питер. – Жена тут же кладет ее обратно. У нее словно встроена в голову измерительная рулетка. Она может сказать, когда что-то переместилось всего на несколько миллиметров. Поверь, она знает, что мы тогда опрокинули стол.
Ландро кивнул.
– Мне бы хотелось… Чтобы в ней это исчезло, – сказал Питер. Потом ему подумалось, что он неправ. Это казалось сродни предательству. В конце концов, Нола переехала в его дом, когда тот был совершенно новым, но уже наполненным вещами, которые принадлежали родителям, дедушкам и бабушкам. Ее тщательная забота об этом наследстве всегда ему нравилась. – Я хочу сказать, ей не помешало бы иногда просто отпускать вожжи.
– Ты бы хотел, чтобы она снова была счастлива, – вставил Ландро.
– Счастлива? – Питер повторил это слово, потому что оно показалось ему странным и архаичным. – Моя жена постоянно злится на Мэгги, это худшее, но на самом деле не делает ничего дурного. Нола хорошая мать. Сначала я хотел вернуть вам Лароуза. Я думал, то, что ты сделал, было совершенно неправильным, считал, что ей станет без него лучше. А затем понял, что, если я приведу его обратно к вам, это убьет ее.
Ландро вспомнилась жалкая фигурка Эммалайн, согнувшаяся в ритуальной парильне.
– Дело в Лароузе, – сказал Питер. Его дыхание стало хриплым. Удары сердца раздавались в ушах. Питер знал: слова, которые он собирался произнести, заставили бы его жену залиться слезами, зайдясь в том пронзительном животном вое, который после того, как дети засыпали, она позволяла себе, удалившись в сарай, в надежде, что ее никто не услышит. – Дело в Лароузе, – повторил он. – Надо подумать о нем. Мы должны поделиться им. Нам, знаешь ли, следует сделать все между нами проще.
– Вот как, – произнес Ландро.
У него было такое ощущение, будто с головы сняли крышку и в глаза ударил сноп света. Он не мог говорить. Слабость напала на него, и он опустил голову на стол. Питер посмотрел сверху вниз на длинные волосы, рассыпавшиеся по столу, на сложенные руки Ландро, могучие, но обессилевшие. Сложное чувство презрения охватило его, и он подумал о том восторге, который будет чувствовать через час, а может быть, два после того, как рубанет топором по голове Ландро – так он назвал поленницу у забора, и мысленный образ раскалывающегося под топором черепа служил немалой причиной того, что ее размеры постоянно увеличивались. Если бы не Лароуз, думал он, если бы не Лароуз.
Потом картина горя, которое испытает мальчик, заставила его выбросить из головы подобные мысли.
После того как Ландро ушел, Питер лег на ковер в гостиной и стал глядеть на потолочный вентилятор, прижав руки ко лбу. Казалось, его кишки наматываются на лопасти. Он с трудом заводил друзей, и ему было нелегко поддерживать с ними отношения. Разговор с Ландро дался ему тяжело. Ростом Питер был шесть футов два дюйма [70] , выносливый, потому что работал на ферме, но у него были слабые лодыжки, колени, запястья
70
187,96 см.
Когда Питер чувствовал себя хорошо, он любил подбрасывать Лароуза и Мэгги в воздух. Падая, они видели улыбку на его обычно невозмутимом славянском лице. Он вставал в пять утра и ложился спать в полночь. Он работал на нескольких работах, плюс ферма, и часто не успевал справиться со всеми делами. Нолу он встретил в Фарго [71] . Они оба учились в НДСУ [72] , и было удивительно, что до этого они не столкнулись друг с другом в Плутоне – маленьком промозглом городке с несколькими старыми зданиями, находящейся на грани разорения продуктовой лавкой, парой сувенирных магазинов, автозаправкой «Сенекс» и новым «Банком Запада» [73] . Семья Питера в то время владела земельным участком неподалеку от Плутона, а Марна, мать Нолы, жила там в детстве – она даже иногда бывала на том участке, который арендовали ее родители. После смерти Билли Писа ее дела шли все хуже и хуже, так что ей пришлось переехать вместе с детьми в Фарго, где она из-за некоторых жителей заставила их взять в качестве фамилий свои средние имена [74] .
71
Фарго – крупнейший город штата Северная Дакота, США.
72
Государственный Университет сельского хозяйства и прикладных наук Северной Дакоты, более известный как Государственный Университет Северной Дакоты (НДСУ) – общественный исследовательский университет, расположенный в городе Фарго.
73
«Банк Запада» – финансовая компания со штаб-квартирой в Сан-Франциско, Калифорния.
74
Среднее имя – имя, обычно расположенное между личным именем и фамилией. Используется как элемент полного имени. Как правило, по форме представляет собой второе личное имя, но в некоторых случаях традиционно имеет форму девичьей фамилии матери.
С самого начала Питер потерял голову из-за Нолы. Очень гибкая, она была прекрасно сложена. Нола была шатенкой, но осветляла волосы, чтобы те выглядели ярче. Зимой они становились каштановыми, если она это допускала, точь-в-точь как его собственные. Ее лицо, изысканное и миловидное, как у чирлидерши [75] , но ее глаза немного косили, и в них постоянно присутствовало расчетливое выражение. Она часто уходила в свои мысли, ускользала от него. Сколько бы сил Питер ни потратил, он не мог завладеть ее вниманием. Даже когда она была прямо перед ним, ее, казалось, невозможно было найти. Иногда ее беспощадные темные глаза становились непроницаемыми. Нола становилась стеной, покрашенной свежей краской. Ее лицо словно закрывалось ставнями. Он пытался на ощупь найти открывающий их секретный крючок. Иногда они распахивались в постели, она оживала, тянулась к нему с сияющей теплотой, ее лицо розовело и становилось нежным, веселые глаза лучились любовью. Было ли это в реальности? Он не мог больше этого утверждать.
75
Чирлидерша – представительница чирлидинга (распространено также написание черлидинг), вида спорта, сочетающего элементы шоу и зрелищных видов спорта (танцы, гимнастика, акробатика).