Ларс II
Шрифт:
Самое обидное то, что наши волчьи ямы-ловушки были обнаружены неприятелем и засыпаны мешками с землей. Такого не бывает. Мы грамотно замаскировали эти нехитрые сооружения.
Лучники приготовились к стрельбе. Мои воины укрылись за щитами, хотя были сомнения в возможности попадания стрел с такого расстояния. Пуск тысяч стрел был настолько плотным, что, казалось, на небо выползла тучка. Как и ожидалось, до наших рядов долетели единичные экземпляры византийских стрел. После первого залпа колесницы подъехали еще на несколько десятков метров и снова развернулись задом, угрожающе зияя черными дулами. Пуск придвинувшихся лучников был более успешен. Спасла только стена щитов.
В принципе мы могли
Если сейчас будет залп пушек, то я не знаю, как мы сможем выиграть сражение. Надеюсь Андрей не смог придумать порох, способный выталкивать ядра. В глубине души теплилась надежда, что это простые хлопушки, которые не смогут перевернуть исход сражения. А если все-таки я недооценил врага, то придется отступать и ждать пока Михаил окружит столицу и беспокоить осаждающих внезапными наскоками. Мы уже просчитывали такой вариант, в случае неудачного результата этого боя.
Волна моей конницы, подбадриваемая гулом легионеров, все приближалась, а дула противников молчали. Да что же происходит? Конница уже давно прошла расстояние, на котором можно не только пушками стрелять, но и стрелами покрыть, чем, собственно, византийские лучники и занимались. Когда до колесниц оставалось метров десять, послышался небольшой хлопок и из дул выскочили длинные языки пламени.
— Огнеметы, — прошептал Эдик.
Моя атака захлебнулась. Кони испокон веков боялись огня. А непривычные к такому оружию всадники и вовсе растерялись. Конницу расстреливали, как в тире. К счастью, Куляба приказал отступить раньше моего окрика. Половину элитной конницы я потерял, при этом, не забрав ни одной жизни византийца. Куляба вернулся, гневно ругаясь.
Противник сделал еще несколько залпов луками и не спеша, словно издеваясь, направился в свою ставку, под одобрительные крики своих солдат.
Разгром. В пух и прах. Морально моя армия раздавлена.
Под такое унизительное поражение, армия Михаила решила атаковать всей массой. Мне кажется, даже император не ожидал получить тотальное преимущество от первой атаки. Многотысячная армада двинулась на нас.
Выскочив вперед своего войска, я проскакал вдоль моей армии, с которой я добрался с Балтийского до Черного морей. В голове созрел план. Прости меня, Мартин Лютер Кинг. Надеюсь, в этом мире тебя не будет, но твои слова я увековечу, если смогу победить.
— Воины! — проорал я что есть мочи, — Вы были со мной все это время. Верили мне. И, несмотря на то, что мы сталкиваемся с трудностями сегодня, — я указал на трупы коней и людей, — и будем сталкиваться с ними завтра, у меня все же есть мечта. Я мечтаю, что однажды люди из царства Гардарики расправят плечи и будут ходить по всей известной Земле с гордо поднятой головой. Я мечтаю, что однажды в Хольмгарде или любом другом городе нашего царства, сыновья наших бывших врагов и сыновья наших детей смогут сидеть вместе за братским столом. Я мечтаю, что придет день, когда мои дети будут жить в стране, где о них будут судить не по размеру кошеля, а в соответствии с их умениями. Я мечтаю сегодня! — армия заворожено смотрела на меня, — Я мечтаю сегодня о том, что мы сделаем шаг, который позволит создать правильное государство, — прости меня, не родившийся Чингисхан, надеюсь и тебя не будет в этом мире, — а правильное государство — это когда девушка с подносом золота в руках может пройти из края в край нашей страны, не опасаясь ни за свою честь, ни за свое достояние. Так давайте же исполним мою мечту! Давайте исполним ваши мечты! — я повернулся к врагам, обнажая близнецов, — За Мечту! За Гардарики! —
Ну вот, голос сорвал. За спиной протрубил воинственный рык моей армии впечатливший даже меня.
— За Ларса! За Мечту! За Гардарики! — грохотали воины.
Что интересно, такие возгласы доносились не только от царских войск, но и от ободритов-наемников, и от недавно примкнувших ко мне болгар. Ритмичный стук топоров о щиты завел мою армаду. Вот и замечательно. Моральный дух поднял.
Минуты три понадобилось византийцам на то, чтобы дойти до рубежа огневой позиции требушетов. Еще через минуту Ходот отдал приказ Луке и в сторону византийцев полетели глыбы камней превращающих целые квадраты в фарш. Благодаря кучности построений неприятеля, снаряды собирали знатную жатву. Надо отдать должное, что паника как таковая не наблюдалась. Еще через пару минут византийцы дошли до отметки, обозначающей гарантированное попадание баллистами. Дружный залп баллист дал не меньший результат, но неприятель уже дрогнул. Одновременно с залпом баллист начали работать наши лучники, а чуть позже и арбалетчики. Половина императорской армии осталась на поле, даже не вступив в прямое сражение. Каждый успешный залп сопровождался яростным криком моих солдат.
Я крутанул рукояти близнецов и соскочил с коня, замечая прикрывающих мою спину ближников — Агу и Эсу.
— Вперед! — отдал я приказ.
И началась рубка.
Топорик, даже маленький, легкий, рубит куда лучше меча. Это и есть главная характерная особенность топора. А у меня их два. Удар топором куда весомее, тяжелее и обладает большей пробивной способностью, несмотря на то, что сам по себе топор может весить меньше меча. Двумя короткими топорами, в отличие от двух мечей, драться довольно-таки эффективно. Точка нанесения удара, приложения силы у топора — это его стальная часть. Она находится на самом конце. У меня противниками в основном выступали мечники. У византийцев меч — это самое распространенное оружие.
Если противник держит по топору в каждой руке, а у вас только один меч, то вам необходимо вести бой так, чтобы при ударе блокировать каждое лезвие. А их два. Боец с двумя топорами может одной рукой защищаться, другой наносить удар, и это необходимо учесть заранее. Ни одного удара пропустить нельзя — они тяжелые.
Именно поэтому я с одного удара легко отбиваю почки, ломаю ребра или руки, не спасает даже броня. Кстати, тем у кого броня еще тяжелее, ведь металл гнется под ударами, сминая плоть под броней.
Отдавшись бою, я не обращал внимания ни на что. Иногда видел у очередного врага рукоять метательного ножа — это Эса постаралась, а иногда слышал, как из следующего противника вышибали дух топором-двуручником — это Ага спину прикрывает.
Прогремел горнист — это сигнал войскам Плиски на удар во фланг византийцев. Моя армия еще больше воодушевилась после этого. Ворота болгарской столицы раскрылись и оттуда, широкой полосой, выкатилась конница омуртагской армии. Они заняли ключевые позиции для слаженного выхода пехотных частей. Свежие силы ханства ударили во фланг пытавшихся перегруппироваться византийцев, но противник уже «поплыл».
Вокруг меня образовалось свободное пространство. Я восстанавливал дыхание, опустив топоры, с которых капала кровь врагов. Эса и Ага стояли по бокам. Моя армия выигрывала сражение. Византийцы даже сейчас повели себя очень грамотно, отступая очень правильно, не впадая в панику. Да, они бежали. Но побег с поля боя был организован мастерски, в несколько этапов, давая убегающим шансы на сохранение жизней.
Ходот решил не добивать противника, так как нужно было сохранить силы для массированного штурма. Он подошел ко мне и мы решили дать передохнуть нашим солдатам, подсчитать потери и оказать необходимую помощь раненным.