Ласточка с дождем на крыльях
Шрифт:
– Какого еще Семена Ивановича?
– У нашей подворотни фруктами торгует от овощного магазина. Не знаешь? Конечно, мы выше покупки фруктов! Зато я знаю, так как около него в очереди провожу очень много времени. Так вот. Знаешь ли ты, сколько у него машин? Три! У него и жены по «Жигуленку», у сына «Волга», а сын – студент. Вот так-то, дорогой директор института.
Постепенно жена стала успокаиваться. Видно, она давно хотела высказать все это мужу, да не решалась, а тут он сам напросился…
Вдруг Лена спохватилась:
– Да, постой, а
Лена кинулась к телефону, но Ярослав Петрович перехватил ее. Произошла короткая схватка.
– Не смей! С ума сошла!
– Ага! Значит, я права? Снюхался уже?
– Перестань говорить чепуху!
– А почему она замуж не выходит? Молчишь?
– Я ей должен приказать?
– Да! Должен приказать! Это аморально: держать секретарем незамужнюю женщину.
– Хорошо, я ей прикажу, – сказал Красин и ушел в кабинет, хлопнув дверью.
3
В половине девятого шофер Коля, как всегда, ждал его у подъезда. Это был молодой, длинный, почему-то всегда невыспавшийся парень. Лицо его с крупными чертами, все покрытое шрамами – следы сражений с женой, – напоминало лицо гладиатора. Коля отличался неразговорчивостью, ибо все время о чем-то думал, очевидно, где в данный момент находится красавица Вера. Впрочем, задумчивость и сонливость не мешали ему хорошо водить машину.
Коля вялым движением открыл дверцу машины. От уха до подбородка шофера, как след сабельного удара, тянулась глубокая кровоточащая полоса.
– Кошка, – пояснил Коля, не поворачивая головы. – Взял на руки, а она как царапнет…
Всю дорогу директор и шофер молчали, думая каждый о своих проблемах. Так они и получились на снимке, сделанном крупным планом, который неизвестно каким образом очутился среди деловых бумаг на столе у Танечки. Снимок был цветным. Впереди за рулем шофер Коля с лицом, изрезанным шрамами и кровоточащей царапиной, похожей на след сабельного удара. А сзади из синей мглы проступал Ярослав Петрович. Под левым глазом у него красовался огромный синяк – результат вчерашней короткой схватки с женой. В действительности синяк был совсем небольшим, Лена случайно задела локтем глаз, утром она «побелила» его пудрой, и синяк почти совсем исчез. На снимке же он проступал огромным «фингалом». Очевидно, фотограф изрядно потрудился над ретушью. Да и к царапине на лице Коли он приложил усилия. Ужасная кровавая рана. Под снимком карандашом детским корявым почерком было написано:
Картина была ужасной. Прямо не директор института с шофером едут на работу, а два отпетых бандюги возвращаются с «малины».
Но снимок поступил лишь к вечеру. Утром же сотрудники института радостно приветствовали своего шефа – Красина в коллективе любили. Шеф всегда был справедлив в разрешении самых запутанных вопросов, а таких вопросов за время командировки накопилось предостаточно. И это искреннее проявление радости, несмотря на все вчерашние события, вернуло Ярославу Петровичу хорошее настроение.
Танечка тоже приветствовала его сдержанно-приветливым кивком. Вопреки своему обычаю она не обежала его с ног до головы, и поэтому припудренный «фингал» остался незамеченным. Возможно, Танечке просто было некогда. На ее столе непрерывно звонили пять разноцветных телефонов, мерцал огоньками аппарат внутренней связи. Это, зная, что директор вернулся из командировки, «доставали» Красина люди, которым он был позарез нужен. Секретарша успешно отбивалась.
– Десять минут ко мне никого не пускать и ни с кем не соединять, – сказал Ярослав Петрович.
Он прошел в кабинет и набрал номер начальника управления Николая Ивановича Ухова. Телефон был прямым, и Ухов тотчас же взял трубку. Ярослав Петрович ладил с Уховым.
– Вернулся живой? – пророкотал уверенным, успокаивающим басом Ухов. – Это самое главное. Трудно, трудно от Гордеева возвращаться живым, и с возрастом все труднее. Какие там дела?
Ярослав Петрович коротко доложил. Ухов расхохотался.
– Ну, Гордеев! Ну, разбойник! – восхитился Николай Иванович. – Совсем обнаглел. Ботанический сад, тигр. Надо же додуматься! Нет, на этот раз у него этот номер не пройдет!
– Так он не слезет, пока своего не добьется, Николай Иванович.
– Посмотрим. Кстати, Ярослав Петрович, что собой представляет ваш шофер?
– Нормальный шофер… Хорошо водит, исполнительный. А что?
– На него телега поступила. Дерется, пьянствует, левачит.
– А кто пишет?
– Письмо анонимное.
– Клевета. У него есть, конечно, недостатки, но у кого их нет? Кто-нибудь накатал из гаража из зависти. Все-таки возит директора института…
– Кстати говоря, – голос Ухова приобрел шутливо-иронический характер, – в письме говорится, что ваша жена постоянно использует машину в личных целях.
– Будете проверять?
– Мне достаточно вашего слова.
– Это не в наших семейных традициях.
– Понятно, Ярослав Петрович. Еще раз с благополучным возвращением. Всего доброго.
– До свидания.
Разговор оставил на душе у Красина неприятный осадок. Конечно, Коля малый вспыльчивый, ревнивый, и бензин у него, хоть в небольшом, а перерасходе, но левачить он никогда не левачил, просто выслеживает свою ветреницу жену. Что касается поездок Лены на машине, то Красин, как только получил должность директора института, решительно сказал: