Лаванда для отца-одиночки
Шрифт:
— Я сейчас покажу тебе, что кому нравится, — проговорила Юма сквозь зубы.
33.2
33.2
Адель глянула злобно, а потом попёрла на Юму.
— Иди отсюда, поняла?
— Сама иди отсюда, — Юма понимала, что её в любом случае назначат виноватой, но не могла ничего с собой поделать и замолчать, и больше всего на свете ей сейчас хотелось вцепиться в эти рыжие лохмы и плюнуть в наглые накрашенные
— Девушки, спокойно, — пока Фред стоял столбом и едва не с разинутым ртом, Луи попытался разрядить обстановку. — Юма, брось её.
— Проваливай, некромант паршивый, — прошипела Адель. — И ты тоже, убогая, это кем же надо быть, чтобы мать бросила и отправила жить за океан!
Тут уже Юма не сдержалась и со всей дури дала ей пощёчину.
— Не смей на мою мать рот раскрывать, ясно?
Адель заревела, а Юма собралась ещё сказать, но её взяли сзади за плечи и оттащили.
— Да угомонитесь же немедленно! Эжени Жервез, приди уже в себя, зачем тебе сдалась эта дура! — очнувшийся Фред держал крепко.
Луи тем временем оттащил тоже рвущуюся в бой Адельку, которая орала что-то про «дай только до тебя добраться».
— Что тут случилось? — из зала появились де ла Мотт и Пилар.
— Уже ничего, — Луи загородил их всех. — Они немного повздорили, но уже разобрались, да же?
— Да, — сказал Фред и потащил Юму… куда-то.
Оказалось — на лестницу, где они сидят на переменках. И мастерски навешал на закуток всякой защиты, чтобы никто случайно не сунулся. Юма села, и тут силы оставили её — она не могла ничего. Ни руку поднять, ни пошевелиться.
— Я дура, да, — прошептала она. — Прости.
Вдруг он хотел с этой… с этой, а она влезла?
— Это ты прости, что так вышло, — он сел рядом. — Я вообще не собирался с ней танцевать! А потом пока сообразил, ну, ты уже пришла.
— Я тебя ждала, а тебя всё не было, — Юма хотела потереть внезапно отсыревший глаз, но вспомнила, что он накрашен, и отдёрнула руку.
— Да это дядя Филибер, он сказал, что меня нужно, ну, одеть и причесать. Да я б лучше джинсы надел, как Стеф, потому что этот костюм дошивали вот прямо сейчас, и причёска чёртова тоже время заняла.
— Зато ты самый красивый сегодня.
— Это ты самая красивая. И вообще, я может быть, тоже хочу танцевать только с тобой, хоть и не умею ни фига? Но я же не иду бить рожу Луи, — усмехнулся он.
— Ты? Хочешь танцевать только со мной? — не сразу поняла она.
А потом как поняла!
— Да, только с тобой. И ну её, дуру эту, вот правда. Будет ещё рот разевать — придумаем, как прищемить ей хвост и не встрять, ещё сама не рада окажется. И даже не думай, ты самая лучшая в нашем классе, в нашей школе и вообще!
Фред не болтун, и наверное, Юма никогда не слышала от него столько
— Так я потому и полезла, что ты тоже лучший в нашем классе и вообще, — вздохнула она и отважилась на него взглянуть.
Почему-то это оказалось трудно. А он взял обе её ладони в свои, и держал.
— Ты просто… как принцесса, — сказал он тихо.
— Принцессы не дерутся, — вздохнула. — А ты как крутой герой, — улыбнулась. — Спас меня от меня самой.
— Я думал, ну, музыка кончится, и она отстанет. А она не отстала.
— Да уже всё, отстала, нет её здесь.
— Здесь и не надо, — покачал он головой. — Я потому и прикрыл, чтоб никого не занесло ненароком, — молчал, потом спросил: — Скажи, Эжени, ты будешь моей девушкой? Или надо как-то иначе сказать? Я не в курсе.
— Почему иначе? — не поняла она.
— Ну мало ли, может у девушек там какие-то правильные слова положено говорить, а парням о них не рассказывают, — усмехнулся он.
— Не-а, — кажется, счастливая улыбка сама поползла на лицо. — Ничего не знаю про слова. Но ты мне очень нравишься, вот. Давно уже. Как никто и никогда.
— И это значит? — он смотрел внимательно.
— Это значит — «да».
— Уф, — выдохнул, прямо выдохнул.
И обхватил её за плечи.
Юма сто раз представляла, как она набирается смелости и рассказывает Фреду, что он ей нравится, и почему-то всегда думалось, что он не найдётся с ответом, и просто будет молчать по обыкновению. А он, оказывается, думал что-то похожее, только о ней. И на самом деле всё оказалось проще. Сказать, и всё. И можно сидеть, таращиться в полутьму, которую еле разогнали осветительные шарики, и молчать. И хорошо.
И они так сидели, и сами не знали, сколько прошло времени. С нижнего этажа доносилась музыка, там танцевали. А потом голоса раздались где-то совсем близко.
— Да я тебе говорю, они здесь, больше им быть тупо негде, — говорил Стеф.
— Посмотрим сейчас тогда, — а это Луи.
И кажется, что-то совсем тихо сказала какая-то девушка, Юма не поняла, какая.
А потом их защита затрещала… и выстояла. Вот так.
— Фред, я знаю, что ты здесь, отзовись! — потребовал Стеф, он всё ещё не отпускал руку Лю.
Юма взглянула на Фреда, они улыбнулись друг другу, и он снял защитный барьер.
— Точно, оба здесь и все живы, — Луи оглядел их внимательно.
— Всё хорошо, — сказала Юма.
— Пошли, там Адельке мозги вправили, — сказал Луи. — Извиняться хочет.
— Кто рискнул? — изумилась Юма.
— Да нашлись желающие, даже много. Тебя многие уважают, на самом деле, ты никогда не цепляешь никого без причины. И тебя лучше даже с причиной не цеплять, а прямо сказать, что и как, — ответил он.