Лавина (сборник)
Шрифт:
Варвара Тимофеевна доехала на метро до Финляндского вокзала, потом пересела на девятый номер трамвая.
Сошла на остановке «Александра Матросова» и двинулась вдоль длинного корпуса, крашенного в какой-то неестественный розовый цвет.
Она шла и невольно вспоминала Сюхино: свой дом, чуть в стороне от других дворов, запах старого хлеба и воска. Овраг. За оврагом дуб. Ему пятьсот лет… Лес просматривается будто сквозь дымку, потому что много сухих стволов. Вокруг тишина, раздолье
Варвара Тимофеевна поднялась на второй этаж и позвонила в дверь. Открыла сама Соня. Она была в телогрейке, надетой поверх халата. На ногах шерстяные носки и галоши.
Она глядела на Варвару с безразличным выражением, и было непонятно, узнает или нет.
— Узнаешь? — спросила Варвара.
— Узнаю, — спокойно ответила Соня.
Долго молчали. Соня придерживала дверь рукой, будто боялась, что Варвара прорвется.
— Дело у меня к тебе, — сказала Варвара.
— Ну, проходи.
Пошли коридором.
Коридор был длинный, полутемный, по сторонам много дверей. Раньше в этом доме размещалась гостиница.
Дверь в ванную комнату оказалась открыта. Стены отсырели, потрескались, и было похоже, что по углам живут ящерицы.
Комната у Сони оказалась маленькая, в ней помещались только стол и диван. Под столом стояла кастрюля.
— Тесно у тебя, — сказала Варвара.
— Тут раньше кладовка была, — пояснила Соня.
Варвара Тимофеевна села на стул. Соня — на диван. На середине стола в качестве украшения стояли в вазочке крашеные метелки.
— Чего пришла? — спросила Соня.
— Совесть пригнала, — ответила Варвара.
— А раньше где твоя совесть была? Тридцать лет назад?
— Так там любовь была, — сказала Варвара. — А поперек любви какая совесть устоит?
Соня глядела на Варвару, сравнивала ее с прежней и была довольна, что время так расправилось с ее соперницей.
— А чего ты от меня хочешь? — спросила Соня.
— Не знаю.
— А чего пришла?
— Да вот… Пришла. Прощения просить.
— Чего там. Старухи уже…
Говорить вроде было больше не о чем.
Возле двери затрезвонил телефон. Соня вышла и сказала: «Его нету дома». Потом вернулась бранясь.
В квартире жил студент, который собирал магнитофонные записи, и ему звонил весь город. Телефон находился возле Сониных дверей и звонил беспрестанно, будто испортился контакт. Соня существовала, как в справочном бюро.
— Пойдем ко мне жить, — вдруг сказала Варвара Тимофеевна.
Когда ехала к Соне, она точно не могла бы ответить, зачем едет и что скажет. Но сейчас это решение явилось как-то само собой.
— А что
— У меня квартира отдельная. Без телефона. Дом возле леса стоит. Там раньше зона отдыха была. Пруд с лодками. У меня пенсия шестьдесят рублей.
— И у меня пенсия, — самолюбиво сказала Соня.
Зазвонил телефон.
Соня опять вышла, сказала: «Его нету дома». И опять вернулась.
— А Сережа тебя жалел, — сказала Варвара. — Мне простить тебя не мог. Не было у меня с ним счастья. Лучше бы он у тебя остался.
— А у меня б остался, меня б ненавидел, что к тебе не отпустила. Он по тебе прямо трясся, как тигра в клетке.
— Электричество, — сказала Варвара.
— Чего?
— Любовь, она от людей не зависит. Это электричество.
Соня призадумалась. У нее было овечье выражение лица.
— Никого у него, кроме нас с тобой, не было, — сказала Варвара. — Молодой совсем пропал.
— Со мной не пропал бы, — сказала Соня. — Это у него душа разошлась.
Соня заплакала.
Варвара подумала и тоже заплакала.
— Я после него никого не любила, — созналась Соня.
Они замолчали, вспоминая прошлую жизнь, Сережу, и он представлялся им идеальным, а не таким, каким был на самом деле. Память отбросила все тягостное, обыденное и явила им прошлое очищенным и возвышенным. Они любили это прошлое и себя в нем, и это мирило их с сегодняшним одиночеством, скудостью существования.
— Все же мы не чужие, — определила Варвара. — У нас общая память. Будем помогать друг дружке в старости. Мало ли чего… Ты заболеешь — я в аптеку сбегаю.
— Я подумаю, — сухо сказала Соня и самолюбиво поджала губы.
— Подумай, подумай, — обрадовалась Варвара. — А я тебе подробный адрес запишу.
Зазвонил телефон.
— Да отлай ты их! — посоветовала Варвара. — А хочешь, я отлаю?
— Хочу, — согласилась Соня.
Ей нравилось подчиняться, а Варваре нравилось опекать.
Варвара отвела косынку от уха, взяла трубку. Послушала и сказала:
— Его нету дома.
Должно быть, на другом конце сказали «Извините», потому что Варвара ответила: «Пожалуйста».
На другое утро Варвара Тимофеевна вернулась в Москву поездом, который прибыл в пять двадцать.
Когда она вошла в квартиру, стены молчали.
Было спокойно и после обеда, и на другое утро.
Варвара Тимофеевна ходила по квартире на цыпочках, боялась даже набрать в чайник воду, чтобы не спугнуть хрупкую, ненадежную тишину. Но было тихо, и Варвара Тимофеевна поняла, что Богородица договорилась насчет нее с Богом и теперь все в порядке.