Лавка чудес
Шрифт:
Название выбрал Аршанжо. Из типографии он уже уволился и теперь обучал грамоте и счету нерадивых школьников. Аршанжо и Лидио Корро отныне работали бок о бок и делили поровну и труд, и забаву. Большую часть скудного своего заработка Лидио откладывал, потому что задался целью купить у сеу Эстевана дас Дореса типографию, где тот набирал и печатал разные истории, песенки, куплеты, частушки и прочую рыночную литературу, а обложки этих тощих книжонок украшали гравюры Лидио. Сеу Эстеван, старый ревматик, одряхлел, еле таскал ноги, и договорились они, что как решится он уйти на покой, так и продаст Лидио в рассрочку свое дело.
А покуда не было еще ни типографии, ни заказов, стала «Лавка чудес» душою всех тех кварталов, где мощно
Нелегким трудом достаются местре Лидио Корро денежки: он режет по дереву гравюры, пишет «чудеса», продает целебные снадобья, рвет зубы у охающих от боли страдальцев, показывает тени волшебным фонарем.
Но так же, в той же комнате, обсуждается и решается множество разных дел. Вот рождается мысль, становится планом, воплощается в жизнь на улице, на празднике, на террейро. Там же обсуждают выдающиеся события, иерархию жрецов, «отцов» и «матерей», святых, главные песнопения, волшебные свойства растений, заклинания, обеты и волшбу. Там составляются тройки волхвов, карнавальные афоше, там основывают новые школы капоэйры, там договариваются о празднествах и приглашают на годовщины, там принимают надлежащие меры, чтобы вымыты были полы в церкви, чтобы не осталась без подношений Иеманжа – Мать Вод. В «Лавке чудес», словно в сенате, собирается многочисленное избранное общество – нищая знать. В «Лавке чудес» сходятся и беседуют жрецы разных божеств, грамотеи и сантейро, певцы, плясуны, мастера капоэйры, мастера-ремесленники – каждый славен в своем деле.
Вот в это-то самое время и начал Аршанжо – было ему тогда лет двадцать с небольшим – записывать всякие истории, происшествия, случаи, имена, даты, никому вроде бы не интересные мелочи – словом, все, что имело отношение к жизни баиянского простонародья. Зачем он делал это? Кто его знает! Педро Аршанжо был человек сведущий во всем – недаром еще в юном возрасте занял он высокий пост на террейро бога Шанго, был посвящен, вознесен и предпочтен многим и многим, опередил старых, мудрых и уважаемых людей, стал Ожуобой. Тридцати еще не исполнилось ему, когда удостоился он почетнейшего этого титула, принял на себя все сопряженные с ним права и обязанности. Раз Шанго выбрал Аршанжо, значит, так и надо: Шанго виднее.
И бежит по улицам Баии, по всем террейро такой слух: должно быть, сам ориша Шанго велел Педро все видеть, все знать, все записывать. Для того и сделал он его Ожуобой, всевидящим своим оком.
В 1900 году – стукнуло Педро тридцать два – он был назначен педелем медицинского факультета и быстро прославился в среде студентов, обучая их на скорую руку азам науки. Устроила его на это место всемогущая Маже Бассан, грозная жрица, которую побаивались даже высокопоставленные чиновники. Знакомства и связи у нее были огромные: частенько, услыхав громкое имя кого-нибудь из сильных мира сего – политического деятеля, предпринимателя или даже католического священника, – произносила она как бы про себя: «Это мой человек…» А Педро Аршанжо отдавалось предпочтение перед всеми – молодыми и старыми, богатыми и бедными; он был первым и главным.
Появилась новая Утренняя Звезда, истинная и настоящая: Кирси репетирует танец для карнавала. Предшественница ее, Ирена, вышла замуж за часовщика и уехала с ним в Реконкаво, и хорошо сделала, потому что в противном случае остался бы городок Санто-Амаро-да-Пурификасон со всеми своими сахарными заводами без часов и без минут: часовщик, будучи проездом в Баии, чуть с ума не сошел, когда увидел на карнавале Ирену…
Под
47
Лундун – танец негров Баии.
Сияющая Кирси, Кирси – Утренняя Звезда, только на репетициях и танцевала, а на карнавале ее не было, не увидит ее народ Баии на празднике. Пришел пароход и увез ее на родину. Пробыла она в Баии полгода. Считали ее шведкой, и только немногие знали, что она финка. Все полюбили Кирси, приняли как свою.
Когда судно ошвартовалось, она сказала Аршанжо на ломаном португальском языке с моряцким своим выговором: «Мне пора. Под сердцем у меня – наше дитя. И хорошему приходит конец: счастье не может длиться вечно; если хочешь сохранить его навсегда, надо уметь вовремя с ним расстаться. Я увожу с собой твое солнце, твою музыку, твою кровь. Где я буду, там и ты со мною будешь, каждую минуту со мной. Спасибо тебе, Ожу».
Мануэл де Прашедес переправил ее на судно, и в полночь «купец» снялся с якоря. В звездной тени стоит Педро Аршанжо – как из камня высечено его лицо. У выхода из гавани, перед воротами в океан, пароход загудел: «Я не прощаюсь. Бронзовокожий мальчик, мулат из Баии, будет бегать по снегу…»
У самой кромки прибоя задорно напевает Деде:
Жажда мучит, глотку сушит,Дай глотнуть, красавица,Я бы выпил и отравы,Чтоб тебе понравиться.Там, за островами, держит курс на холодный Север, в страну Суоми, туманов и бледных звезд, серый сухогруз, увозит он Утреннюю Звезду. Деде старается развеселить Педро, хочет, чтобы рассмеялись немые уста, ожило окаменевшее лицо. Новой звездой станет Деде: нет у нее ни золотистой гривы летящей кометы, ни сияющего кольца-ореола, но зато есть жар тропиков, бледно-смуглая кожа и веет от нее ароматом лаванды.
«Нет на свете людей лучше вас, нет народа милее и приятнее, чем народ Баии – народ со смешанной кровью» – так сказала в «Лавке чудес» шведка Кирси в час прощания с Лидио, Будианом и Ауссоу. Она приехала издалека, она жила среди них, она узнала этих людей по-настоящему: если уж говорит, значит, знает, значит, нет у нее сомнений. Так почему же доктор Нило Арголо, профессор судебной медицины, председатель научного общества, наставник юношества, ученый, книжный червь, написал тогда о метисах Баии вот эти ужасные слова, злобой добела раскаленные строчки?
Само название доклада, прочитанного на научном съезде и перепечатанного потом в медицинском журнале, позволяло судить о его содержании. А название это было такое: «Баия как пример психосоматической дегенерации народов со смешанной кровью». Господи, откуда только взял профессор такие вот, например, категорические утверждения: «Главным тормозом нашего развития, основной причиной нашей неполноценности являются лица со смешанной кровью – метисы, ни на что не пригодная субраса». Ну а негры, по мнению Нило Арголо, вообще не достигли уровня людей: «Где, в какой части света смогли они создать государство хотя бы с начатками цивилизации?» – спрашивал он у своих коллег – участников конгресса.