Лавка древностей
Шрифт:
Здесь необходимо отметить следующее, на тот случай, если такое завершение монолога покажется кому-нибудь несуразным: мистер Свивеллер рассмеялся отнюдь не весело и не радостно (это действительно шло бы в разрез с его мрачными мыслями); находясь в несколько взвинченном состоянии, он исполнил то, что именуется в мелодрамах «сатанинским хохотом», ибо этот самый сатана, по-видимому, всегда хохочет по слогам и всегда ровно в три слога, ни больше ни меньше, о чем мы и считаем нужным упомянуть особо, поскольку это является отличительной чертой всего сатанинского племени.
Зловещие звуки едва успели стихнуть, и мистер Свивеллер все еще сидел, насупившись, в кресле для клиентов, как вдруг в конторе затренькал колокольчик,
— Вы дьявольски рано осчастливили своим присутствием сие злачное место! — сказал этот джентльмен, балансируя на одной ноге и непринужденно потряхивая другой.
— Да, раненько, — согласился Дик.
— Раненько? — повторил мистер Чакстер, с той изящной небрежностью, которая так шла к нему. — Ну еще бы! Да известно ли вам, любезный мой друг, который час? Половина десятого утра, минута в минуту.
— Может, зайдете? — спросил Дик. — Я в одиночестве. Свивеллер соло. Теперь пора…
— Ночного колдовства…
— Когда гробы стоят отверсты…
— И по кладбищам бродят мертвецы. [78] Закончив этот обмен цитатами, оба джентльмена величественно выпрямились, после чего перешли на прозу и удалились в контору. Такие поэтические взлеты, свойственные всем Блистательным Аполлонам, связывали их между собой тесными узами и помогали им хотя бы ненадолго отрываться от холодной скучной земли.
78
Теперь пора… ночного колдовства… когда гробы стоят отверсты… и по кладбищам бродят мертвецы.— парафраз строк из трагедий Шекспира «Гамлет» и «Юлий Цезарь».
— Ну, как поживаете, мой прекрасный? — спросил мистер Чакстер, садясь на табуретку. — Мне надо было заехать в Сити по одному личному делу, и я не мог пройти мимо, не заглянув к вам, хотя, клянусь честью, не ожидал застать вас здесь в такую несусветную рань.
Мистер Свивеллер выразил ему свою признательность за столь лестное внимание, и, когда из дальнейшей беседы выяснилось, что он чувствует себя превосходно и что мистер Чакстер тоже не может пожаловаться на нездоровье, оба джентльмена, по обычаю древнего братства, к которому они принадлежали, исполнили припев популярного дуэта «Все отменно хорошо» [79] , закончив его длинной трелью.
79
«Все отменно хорошо»— слова из популярной песенки «Английский флот».
— Что новенького? — осведомился Ричард.
— В городе тишь да гладь, друг мой, как на поверхности голландской печки, — ответил мистер Чакстер. — Новостей нет. Кстати, ваш жилец в высшей степени странная личность. Перед ним пасует самый острый ум. Первый раз такого вижу.
— А что он натворил? — поинтересовался Дик.
— Клянусь вам, сэр! — воскликнул мистер Чакстер, вынимая из кармана табакерку, крышку которой украшала лисья голова, искусно вырезанная из меди. Этот человек — полнейшая загадка, сэр! Представьте, он подружился с нашим практикантом! Наш Авель существо совершенно безвредное, но мямля и размазня, каких свет не создавал. Тебе захотелось водить с кем-нибудь компанию — допустим. Так почему же не сойтись с человеком который разбирается в кое-каких вопросах и от которого можно понабраться и ума и хороших
— Бросьте, бросьте! — перебил его мистер Свивеллер.
— Нет, есть! И никто другой не отдает себе такого полного отчета в своих недостатках, как ваш покорный слуга. Но, — подчеркнул мистер Чакстер, — я не робкого десятка. Мои злейшие враги — а у кого их нет, сэр? никогда не упрекали меня в робости. И скажу вам по чести, сэр, если бы мне было отпущено судьбой столько же привлекательных качеств, сколько их есть у нашего практиканта, я украл бы где-нибудь головку честерского сыра, привязал бы ее себе на шею и утопился. Жил, покрытый позором, так и умирай позорной смертью! Вот как я на это смотрю, сэр!
Мистер Чакстер умолк, постучал указательным пальцем по лисьему носу, взял понюшку табаку и в упор посмотрел на мистера Свивеллера, словно говоря: «Думаете, я чихну? Жестоко ошибаетесь!» — И ваш жилец не только подружился с Авелем, — продолжал мистер Чакстер, — но завел знакомство с его отцом и матерью. Как вернулся из этой своей сумасбродной поездки, так прямо к ним — к ним домой! Кроме того, ваш жилец благоволит к пройдошливому юнцу, и он теперь наверняка повадится ходить сюда чуть не каждый день, в чем вы сами убедитесь. Со мной же, помимо обычных «здрасте, прощайте», за все время не сказал и двух слов. И доложу вам, сэр, — заключил мистер Чакстер, сокрушенным покачиванием головы давая понять, что всякому долготерпению есть предел, — от всего этого решительно отдает дурным тоном, и если бы не мой патрон, который без меня как без рук, я счел бы за лучшее порвать с конторой. Это был бы самый правильный выход из положения.
Мистер Свивеллер, сидевший на табуретке против своего друга, в знак сочувствия помешал кочергой в камине, но промолчал.
— Что же касается пройдошливого юнца, сэр, — пророческим тоном продолжал мистер Чакстер, — то он плохо кончит, вот увидите. Наше ремесло научило нас разбираться в людях; помяните мое слово — мальчишка, который прибегает отработать шиллинг, еще покажет себя в истинном свете — и в самом недалеком будущем. Он презренный вор, вот он кто! Иначе и быть не может.
Разволновавшийся мистер Чакстер мог бы еще долго говорить на эту тему в еще более резких выражениях, если бы в дверь не постучали, а так как стук этот, по-видимому, возвещал о деловом визите, он сразу оробел, что несколько противоречило его недавнему заявлению. Мистер Свивеллер, тоже услышавший стук в дверь, как был, с кочергой в руках, заставил свою табуретку совершить полный оборот на одной ножке и, очутившись лицом к столу, сунул кочергу в ящик, после чего крикнул: «Войдите!» И кто же появился в конторе, как не тот самый Кит, который навлек на себя гнев мистера Чакстера! При виде его к мистеру Чакстеру в мгновение ока вернулось мужество, и он принял чрезвычайно свирепый вид. Мистер Свивеллер выпучил на Кита глаза, потом вскочил с табуретки, рванул из ящика кочергу и, став в позитуру, произвел по всем правилам несколько яростных выпадов, точно в руках у него была рапира.
— Джентльмен у себя? — спросил Кит, несколько удивленный столь странным приемом.
Мистер Чакстер не дал мистеру Свивеллеру ответить и поспешил высказать свое крайнее возмущение таким вопросом, находя его неуважительным и заносчивым по тону, ибо двое джентльменов налицо, следовательно, посланный должен был бы справиться о третьем джентльмене или назвать предмет своих поисков по имени, предоставив двоим джентльменам самим определить общественное положение этой личности, поскольку не исключена возможность, что оно не из высоких. Далее мистер Чакстер заявил, что заданный в такой форме вопрос в частности оскорбителен и для него, но он не из тех, с кем можно вольничать, и некоторые пройдохи (распространяться о которых у него нет ни малейшей охоты) когда-нибудь почувствуют это на своей собственной шкуре.