Лавочка закрывается
Шрифт:
Когда звуки наковален перешли в помехи, за помехами Йоссарян услышал слабо различимую несуразную музыкальную вакханалию возникающего из мелодии первобытного, дикого смеха, а потом на шипящем фоне электрических шумов неясно возник совершенно другой, одинокий, красивый звук — ангельский плач детского хора в поразительной полифонической скорбной мелодии, которую Йоссарян, как ему показалось, узнал, но не мог идентифицировать. Он помнил роман Томаса Манна, о котором когда-то собирался написать, и теперь в полузабытьи спрашивал себя, уж не скатывается ли он с шариков и не грезится ли ему, что он слушает тот самый «Апокалипсис» Леверкюна, о котором читал прежде. А еще через несколько секунд и этот ослабевающий
В эту ночь его действительно мучили сны, ему снилось, что он снова в своем многоэтажном доме в Нью-Йорке и что знакомая красная «тойота» с женщиной, уплетающей сахарные булочки, паркуется на то же самое место рядом с мотелем в Кеноше, на дальней окраине которой пузатый, коренастый, бородатый средних лет еврей, работающий на ФБР, еле передвигая ноги, бродит туда-сюда, шевеля губами и кивая головой. Долговязый подозрительный рыжеволосый тип в костюме из ткани в полоску посматривал как бы невзначай, стоя на углу, в глазах у него сверкали искорки, а в руке он держал большой пластиковый стакан с оранджем, из которого торчала трубочка, в это же время за всеми ними осторожно вел наблюдение какой-то тип посмуглее и с характерными восточными чертами лица, одет он был крикливо в голубую рубашку с галстуком цвета ржавчины и однобортный пиджак из бежевой в елочку ткани с тонкой фиолетовой нитью. В тени робко прятался какой-то сомнительный тип в темном берете, он курил сигарету, засунув руки глубоко в карманы заляпанного грязью плаща, пуговицы которого были расстегнуты, чтобы одетый в него человек мог мгновенно и похотливо распахнуть полы и обнажить свое волосатое «я», предлагая отвратительное зрелище своего нижнего белья и паха. К концу своего сна Йоссарян имел весьма приятное краткое сношение со своей второй женой. Или это была его первая жена? Или обе? Он проснулся, виновато думая о Мелиссе.
Когда он вышел из мотеля, чтобы позавтракать, на парковке снова стояла красная «тойота» с нью-йоркскими номерами, а в ней сидела та же женщина, уплетавшая какую-то еду. Когда он остановился, чтобы рассмотреть ее получше, машина рванулась с места, и он понял, что все это только его фантазии. Она не могла быть здесь.
24
«АПОКАЛИПСИС»
— А почему нет? — спросил у него Джерри Гэффни в аэропорту Чикаго. — Вы не можете не понимать, что с бомбардировщиком Милоу, с тяжелой водой капеллана, вашими двумя разводами, медицинской сестрой Мелиссой Макинтош, больным бельгийцем и этими подкатами к замужней женщине вы должны представлять интерес для других людей.
— Из Нью-Йорка до Кеноши всего за один день? Она не могла ехать с такой скоростью.
— Иногда, Джон, методы нашей работы непостижимы.
— Она мне снилась, Джерри. И вы тоже.
— Вы не можете винить за это нас. Ваши сны пока еще принадлежат вам. Вы уверены, что вы все это не нафантазировали?
— Свои сны?
— Да.
— По своим снам я и узнал вас, Гэффни. Я был уверен, что видел вас раньше.
— Я вам все время говорю об этом.
— Когда я в прошлом году лежал в больнице, вы были одним из типов, которые следили за мной, верно?
— Не за вами, Джон. Я проверял своих людей, которые сообщили по телефону о том, что они больны. У одного была стафилококковая инфекция, а у другого — пищевое отравление зараженным сальмонеллой…
— Сэндвичем с яйцом из больничного кафетерия, верно?
Прибыв в аэропорт, где царил хаос из-за отмененных по причине внезапной метели в Айове и Арканзасе рейсов, Йоссарян тут же обнаружил смуглого опрятного, одетого
— Мистер Гэффни? — спросил он.
— Я не мессия, — сказал Гэффни, рассмеявшись. — Давайте-ка присядем, выпьем кофе. У нас целый час. — Гэффни зарезервировал Йоссаряну место на следующий рейс в Вашингтон и теперь передал ему билет и посадочный талон. — Вы будете рады узнать, — казалось, эти слова доставляют ему удовольствие, — что по завершении всего этого вы станете богаче. По моим данным, что-нибудь на полмиллиона. За вашу работу с Нудлсом Куком.
— Я не проводил никакой работы с Нудлсом Куком.
— Милоу попросит вас об этом. Я начинаю думать о вашей поездке как своего рода путешествии по Рейну.
— И я тоже.
— Это не может быть простым совпадением. Только у вашего более счастливый конец.
Гэффни был смугл, элегантен, любезен и обладал приятной внешностью; как он сказал Йоссаряну, предки у него, были родом из Турции, хотя сам он и родился в Нью-Йорке, в бруклинском Бенсонхерсте. У него была гладкая кожа, на затылке сияла плешь, а на висках волосы были коротко острижены; у него были черные брови. Его узкие карие глаза вместе с выступающими холмиками точеных скул придавали лицу интригующий вид, делавший его похожим на некоего космополита восточного происхождения. Одет он был безупречно, безукоризненно, в бежевый однобортный пиджак из ткани в елочку с тонкой фиолетовой нитью, бежевые брюки, бледно-голубую рубашку с галстуком цвета густой ржавчины.
— В моем сне вы были одеты точно так же. Вы были вчера в Кеноше?
— Нет-нет, Йо-Йо.
— Эту же одежду я видел во сне.
— Ваш сон невозможен, Йо-Йо, потому что я никогда не одеваюсь одинаково два дня подряд. Вчера, — продолжал Гэффни, заглянув в свою записную книжку и облизывая губы в явном предвкушении грядущего эффекта, — на мне был более темный твидовый пиджак с оранжевыми вкраплениями, брюки шоколадно-коричневого цвета, рубашка спокойного розового тона в тонкую вертикальную полоску и пестрый галстук красновато-коричневого, кобальтово-синего и янтарного цветов. Вам, Джон, это, может быть, и неизвестно, но я верю в опрятность. Опрятность производит впечатление. Каждый день я одеваюсь для какого-нибудь случая, а поэтому, когда случай представляется, я одет к этому случаю. Завтра, как я вижу по своим записям, если я поеду на юг, то надену костюм из ирландского льна овсяного цвета с зеленью, а если останусь на севере, то на мне будет двубортный синий блейзер с роговыми пуговицами и серые брюки. Трусы будут фланелевые. Джон, это можете сказать только вы. Занимались ли вы сексом во сне?
— Вас это не касается, Джерри.
— Вы, кажется, занимаетесь этим, куда бы вы ни попали.
— И это вас не касается.
— Мне всегда снятся сексуальные сны в первую ночь, когда я выезжаю куда-нибудь один. Это одна из причин, по которой я люблю выезжать из города.
— Мистер Гэффни, это очень мило. Но меня это не касается.
— Когда я выезжаю куда-нибудь с миссис Гэффни, то видеть сны нет необходимости, она тоже любит заняться сексом сразу же, как только попадает в любую новую обстановку.
— Это тоже очень мило, но я не хочу это знать, и я не хочу, чтобы вы знали это обо мне.
— Вам следует больше думать о своей безопасности.
— Для этого-то я и нанял вас, черт побери. За мной следите вы, за мной следят другие, о которых я ни хера не знаю, и я хочу, чтобы это прекратилось. Я хочу вернуть себе свою частную жизнь.
— Тогда оставьте капеллана.
— У меня нет капеллана.
— Я-то об этом знаю, Йо-Йо, но вот они — нет.
— Я слишком стар для прозвища Йо-Йо.