Лайла. Сквозь галактику за счастьем
Шрифт:
Взгляд переводчицы затуманился, а щеки заалели.
Я уже смеялась над фантазиями Дафны в голос, а она, понимая, что неприятная для нас обеих тема исчерпана, и мы вроде как все между собой прояснили, проказливо сверкнув глазами, начала серьёзным тоном размышлять о том, как было бы прекрасно жить в полиандрическом браке на какой-нибудь открытой планете нашей галактики, совершенно не боясь общественного порицания.
Тем более в Содружестве уже очень давно и упорно ходят разговоры, что на трех входящих в его состав закрытых планетах, Эйнаре, Аль-Туре и Миране, вроде как подобный формат брака вполне нормален и даже поощряется. Тогда бы такие смелые и открытые к подобному виду брачных союзов, как Дафна, женщины могли слетать на одну из этих планет в поисках своего особенного, далекого от людских рамок морали счастья.
Только вот доступ туда запрещен любым представителям других рас, так что проверить, правдивы ли эти слухи или нет, не представляется возможным. Может быть, когда-нибудь туда
“Ты определенно все больше и больше мне нравишься, госпожа Маас!” — пришла однозначная мысль, приправленная искренней благодарностью за ее реакцию на слухи про меня и четкую позицию в этом отношении.
— Спасибо тебе, Дафна, — растроганно отозвалась я уже вслух, прерывая поистине дерзкие рассуждения переводчицы. — Знаешь, я рада, что села несколько дней назад за твой стол. Да и вообще, что ты тоже участвуешь в этом миссии.
— Взаимно, дорогая, — смутилась госпожа Маас, по-видимому, не ожидая от меня подобного слишком откровенного душевного порыва. — На самом деле я тоже рада, что мы вот так общаемся. Особенно потому, что ты всегда меня выслушиваешь и спокойно реагируешь на все, о чем я болтаю и смеешься над моими шутками. Мы прямо идеальный женский союз, ты не находишь?
Я снова засмеялась, чуть не подавившись верданским пирожком, в который раз благодаря высшие силы за то, что они неожиданно и негаданно послали мне вот так, почти с самого начала экспедиции, такого потрясающего и открытого разумного, которого я ощущала близким себе.
***
Следующей ночью в общем санитарном отсеке, расположенном между моей и соседней каютами, снова кто-то тихо, но отчетливо плакал. Я не выдержала, подскочила с места и забарабанила в автоматические, в данный момент заблокированные с той стороны створки. — Эй, вы там как, в норме? Откройте, иначе я позову кого-нибудь из службы бортовой безопасности или медиков. Плач прекратился, и в соседнем помещении наступила пугающая тишина. — Я с вами разговариваю! Лучше откройте по-хорошему. Я вторую ночь слышу ваши всхлипы. Это ненормально. За створками послышалась возня. Затем тихие шаги. Кто-то, я почти уверена, застыл у прохода в мою каюту, раздумывая над тем, стоит ли его разблокировать или нет. Наконец, створки зашелестели, медленно раздвигаясь в разные стороны. Я отошла на шаг назад, рассматривая появившейся в слабо освещенном иллюминацией проеме невысокий женский силуэт. "Да они, вашу мать, издеваются надо мной что ли?". А теперь, внимание, догадайтесь с одного раза, кого я увидела перед собой? Ну, конечно, не кого иного, как заплаканную Энрику Болер, судорожно вцепившуюся в свой криво запахнутый халат, собственной персоной! Мы молча смотрели друг на друга, я — с удивлением и недовольством, она — ожидаемо со страхом. И несмотря на тот факт, что вроде бы мы обе имели примерно одинаковый рост, мне казалось, что я возвышаюсь над бывшей любовницей покойного бывшего мужа минимум на голову. На один крошечный и практически ничтожный миг мне стало искренне жаль стоящую передо мной блондинку с большими влажными глазами. Сейчас она действительно казалась совсем девочкой, юной и невинной. Несчастной, одинокой, сломленной, оставшейся один на один с причиной своих кошмаров, собственными внутренними демонами и испускающей их тьмой. Хотя кто из нас двоих причина чьих кошмаров, это еще можно поспорить. Так, Лайла, хватит. Вспомни, как все начиналось, и запрячь подальше свое доброе даже к таким разумным нутро. Один раз ты уже помогла этой Рике не уйти на тот свет, и чем все это для тебя закончилось? Не зря бабуля любила повторять древнюю мудрость землян про "благие намерения". — Ведите себя потише, госпожа Болер, — произнесла я, стараясь звучать уверенно и строго, но не зло, и тем более не участливо. — У меня рано начинается смена, а я вторую ночь слышу ваши стенания. Похоже, вам стоит принять дозу успокаивающей инъекции. — Мне... нельзя. По физическим причинам, — вздохнула Энрика, вытирая слезы рукавом халата. Вот удивительная способность плакать и выглядеть при этом привлекательно и свежо, а не опухшим сопливым чудовищем. — Скажите, после этих бессмысленных и изматывающих рыданий вам действительно становится легче? Вы чувствуете, что очищаетесь, отпускаете свою боль? Мне вот кажется, что это вас еще больше угнетает, — произнесла я, сделав шаг в сторону санитарного отсека, чтобы лучше видеть лицо своей, чтоб ее, истеричной соседки и женщины из моего прошлого в одном лице. — Я... я не знаю... — Рика закрыла лицо руками и снова начала всхлипывать, а потом вообще опустилась на пол, прислонившись спиной к душевому аппарату. — Да гребаная срань! — выругалась я себе под нос, подошла вплотную к плачущей женщине и осторожно приземлилась напротив на плиточное покрытие, стараясь держать дистанцию и никак ее не касаться. "Вот дура ты, Лайла! Да ну ее, эту неврастеничку, в черную дыру! Пусть рыдает себе в одиночестве на здоровье!" Я села, подперла коленями подбородок и принялась ждать. Госпожа Болер изволила плакать долго и горько, пока слезы или силы не закончились, а ее тело не прекратило вздрагивать. Еще немного, и я бы точно вызвала дока Лукиса, потому
Глава 10: Страхов много, жизнь одна
Неделю спустя. Торгово-исследовательский транспортный фрегат “Невус-3034”
Лайла Боянова
— Я доволен вашими с господином де Сильвой успехами, Лайла, — произнес Лелуко Тад, оторвав взгляд от своего комма. — Значит, вы солидарны с напарником в прогнозах, что все без исключения растения перенесут полет без особых проблем?
— Я уже информировала вас в отчете, что меня беспокоят только верданские нектарны. Нам не удалось полностью опылить их автоматическим способом, так что мы не можем гарантировать, что все растения начнут плодоносить. Это было ожидаемо, так как нектарны непригодны для выращивания в космосе или оранжереях типа “Оазис”. На Вердане они растут только в открытом грунте и опыляются естественным путем местными верданскими Х-пчелоксами. Честно говоря, меня в принципе удивляет выбор данного растения для передачи в Икелан.
— Наши ксенобиологи, проанализировав почвы и климатические условия планет Икелана, пришли к выводу, что данный вид растений должен прижиться на их планете Фригора в естственных условиях. Подходящий вид насекомых для опыления там также есть. Этот факт мы учтем и укажем в сопроводительных документах для Дайнагиата Икелана. — отозвался хольмин, а затем, после некоторой паузы неуверенно добавил: — Я слышал, что вы хорошо поете?
Такой резким переход темы ввел меня в легкий ступор.
— Все сигойны традиционно хорошо поют и танцуют, — согласилась я. — Моя покойная бабушка говорила, что это заложено в нас генетически, хотя учеными Содружества подобная связь никак не доказана. А впрочем... Кто меня сдал? Де Сильва? Госпожа Маас?
— Лайла, ну, спой. Пожа-а-алуйста! — канючила пару суток назад рыжеволосая бестия, умоляюще заглядывая мне в глаза и картинно прижимая ладони к пышной груди.
Я отмахивалась от нее, как могла, но неугомонная переводчица, с которой мы по-прежнему общались очень тесно и часто, став не то, чтобы подругами, но хорошими приятельницами, вцепилась в меня намертво и не отстала до тех пор, пока я не завела ее в свою каюту, не схватила в руки свой гитарный манипулятор, взятый с собой с “Экраны”, и не пропела несколько знакомых с детства песен, решив, что иначе Дафна не успокоится.
Госпожа Маас под конец моего спонтанного выступления даже пустила слезу, расчувствовавшись и явно пропустив через себя красивые строки о любви и разлуке.
“Ты схватила меня своей песней за самое сердечко!” — так прокомментировала землянка услышанное, расплываясь в довольной, немного грустной улыбке. — “Все, теперь будешь петь для меня весь полет. И только попробуй отказаться! Я обижусь. Вот прямо сильно-пресильно, сразу предупреждаю!”.
“О, нет!” — схватилась я за голову, хотя похвала со стороны переводчицы, редко сконцентрированной не на себе, а на чем-либо еще, мне, без сомнения, польстила.
Дафна оказалась навязчивым, но благодарным слушателем, поэтому я действительно пообещала ей спеть еще что-нибудь, когда мы обе будем свободны от служебных обязанностей.
Талис же, бьюсь об заклад, тоже слышал мое пение, только не вживую. Напарник ничего никогда не комментировал и вообще отсутствовал во время моих импровизированных выступлений в агроотсеке. Но он наверняка просматривал гало-записи происходящего в оранжереях в мою смену, так как нам положено было таким образом контролировать работу друг друга.
Де Сильва больше ни разу не намекнул на какой-то романтический интерес к моей персоне. Наоборот, никогда не переступал выставленные мной еще до вылета с “Экраны” границы, выбрав в качестве нового объекта для завоевания молоденькую верданку-механика, что меня полностью устраивало. Специалистом в своем деле Талис оказался прекрасным, да и человеком в целом неплохим - легким, отходчивым, ответственным и добродушным.
Мы без проблем общались с ним по рабочим вопросам и ни разу не поспорили или не сошлись во мнении, негласно объединившись для достижения главной озвученной нам Лелуко Тадом еще на станции цели — довести порученные нам растения в Икелан жизнеспособными и пригодными для дальнейшего использования.