Лайла. Сквозь галактику за счастьем
Шрифт:
Но я снова не о том.
Брианцы внешне являлись практически противоположностью людей-сигойнов: высокие, тонкокостные и гибкие, бледнокожие, светлоглазые и беловолосые, почти как люди-альбиносы.
Я по поводу этой расы никаких предрассудков никогда, в общем-то, не имела: относилась к разумным с Дилоса довольно ровно, даже с симпатией, несмотря на ситуацию с Тирой Кош. Ведь глупо судить по всей расе только по нехорошим поступкам одного разумного.
Более того, в связи с тем, что на “Экране” почти все брианцы, как я уже упоминала, ввиду
О капитане Эйоре Альто я не могла сказать ничего однозначно негативного. Он, как и де Сильва, много и открыто улыбался, вел себя дружелюбно, вежливо и обходительно, при этом в отличие от моего несколько легкомысленного напарника, не получил от меня клейма “ловеласа”, так как упорно уделял внимание только мне одной, не ища в мое отсуствие в поле его зрения, по обмолвкам Дафны, никаких иных вариантов и развлечений. Брианец даже был мне немного симпатичен и в каких-то моментах приятен, если не считать его навязчивости и нежелания принимать мой отказ, что начинало уже подбешивать.
— Добрых суток, капитан Альто, — отозвалась, с трудом сдерживаясь от желания в этот раз просто некрасиво проигнорировать своего настойчивого поклонника. Мои мысли занимало предстоящее выступление, и я пыталась всеми силами успокоить внутренний мандраж и задавить в себе малодушные порывы пойти на попятную, так что мне сейчас было точно не до брианца.
— Я же вроде бы просил... Просто Эйор, — произнес мужчина, расправляя плечи и одаряя меня чарующей улыбкой. А затем придвинулся ближе, нагло нарушая мое личное пространство.
“Милашка-обаяшка” — окрестила его Дафна, искренне не понимая, почему я не хочу попробовать сблизиться с капитаном Альто, но никак меня, к счастью, к этому не подталкивая и не уговаривая.
Ну не могла я ей объяснить, что дело было не только в данном себе обещании не вступать на “Невусе” ни в какие связи или в отсутствии у меня подобной физической или моральной потребности в целом.
Как и в случае с Талисом интуиция сразу однозначно давала понять, что поспешных выводов о личности брианца делать не стоит. И пусть он вроде бы не легкомысленный “игрок” и ведет себя почти безукоризненно, но что-то меня в Эйоре все же настораживает, а чутье советует сохранять с ним дистанцию.
— Наша Лайла сегодня будет петь и играть для всей команды, представляете? — проворковала переводчица, переключая внимание капитана на себя.
— То есть вы все же, как и ваши родичи, увлекаетесь всеми этими вещами? А я считал, что вы совсем другая и далеки от подобных глупостей, госпожа Боянова, — как-то странно поморщился мужчина.
“Вот оно!” — дошло до меня. — “Я-то тебе, может, и нравлюсь, но тебя все же коробит, что я сигойна”.
Что же, в таком случае мне просто жизненно необходимо спеть так, чтобы Эйор Альто видел: наследие ром во мне не искоренить. Раз по-другому он просто не понимает и упорно делает
— Ну что, госпожа Боянова, как настрой? Не передумали? — пророкотал сверху голос Лелуко Тада.
Несмотря на свои внушительные габариты, хольмин подошел к нам неслышно, протиснувшись сбоку от брианца. Улыбка на лице капитана завяла, он торопливо откланялся, как-то недовольно сообщая, что ему нужно срочно нас покинуть. Это вызвало хмыканье шефа, недовольное сопение госпожи Маас и мой облегченный вздох.
— Боевой, господин Тад. Я готова, — я задрала голову вверх, глядя шефа на как можно уверенее. Мои слова являлись ложью чистой воды, но отступать я себе запретила.
— Что же, вижу-вижу, — кивнул мужчина на мой инструмент, спрятанный в портативную переноску, висящую на плече. — Тогда пойдемте ближе к подиуму. Скоро я объявлю ваш выход.
***
Сказать, что мне неожиданно и резко стало страшно, зачит преуменьшить масштаб творившейся внутри бури.
Во рту пересохло, тело налилось свинцом, а на спине под кителем ощущалась неприятная испарина.
— Господа и дамы, еще минуточку внимания! — раздался усиленный через звуковой преобразователь голос господина Тада.
Все находящиеся в разных концах кают-компании разумные как по команде обернулись к платформе, с которой в первый мой день на “Невусе” вещал свою приветственную речь капитан фрегата, а сегодня должна буду петь я.
Тем временем мое состояние ухудшилось. Я старалась считать вздохи и выдохи, успокоить дрожащие руки, судорожно сжимающие гитарный манипулятор, уже настроенный на системы регулировки громкости, но это помогало слабо.
Полковник Иван Поляков, стоящий ближе всего к подиуму в окружении своих заместителей и других приближенных, вопросительно поднял бровь, явно не понимая, что происходит.
Мы с Дафной уже подходили и поздравили его лично, по согласованию с нашим начальником ничего не сообщая про предстоящий сюрприз, да и все возможные громкие поздравления уже были сказаны, так что повторный выход с речью Лелуко Тада, главного организатора этого небольшого празднества, ожидаемо вызывал у командира экспедиции вопросы.
Я же пока расположилась немного в стороне, в тени, ведя активную борьбу с собой в попытке собраться в кучу и пересилить страх и волнение.
— Мы все знаем, как наш многоуважаемый полковник любит музыку, — продолжил подводку к моему выходу хольмин.
— И из-за этого на мостике вечно что-то пиликает и бренчит, — хохотнул первый помощник капитана. — Но мы привыкли, раз командиру нравится.
— Да, но мелодии, созданные искусственным интеллектом, никогда не заменят живой музыки и не доставят истинного удовольствия нашему слуху и нашим сердцам, — подхватил Лелуко Тад. — Поэтому сегодня один из членов команды подготовил для господина капитана нечто особенное. Госпожа Боянова, прошу.
Я медленно, как робот, причем неисправный, сделала шаг из тени.