Лайзл и По. Удивительные приключения девочки и ее друга-привидения
Шрифт:
Глава тринадцатая
Лайзл стояла посреди железнодорожного вокзала, чувствуя себя совершенно потерянной. Сколько движения, сколько народу кругом! И поезда, втекающие на станцию и вытекающие из нее подобно стальным рекам!
Жизнь по-настоящему кипела и клокотала кругом.
– И куда мы теперь? – раздался голосок возле уха.
По и жавшийся к нему Узелок были еле-еле видны. В ярком свете мощных ламп под сводами вокзала привидения казались неуловимыми отблесками серебра на краю зрения. Примерно так мелькают в толще воды бока играющих рыб.
Заупокой-Сити был прибрежным городом. Южнее простирался
Теперь, когда Лайзл выбралась из чердачного заточения, путешествовать по «башне памяти» стало несколько легче. Девочка прикрыла глаза и подумала о высоченных сугробах с загнутыми гребнями на вершинах (невыразимый снег, подсказывал разум). Ей вспомнился вкус ледышек, таявших на языке, и яркие пятна румянца на щеках отца, топот теплых зимних ботинок, запах дровяного огня…
– На север, – сказала она.
По, на мгновение став более видимым, присмотрелось к табло «Отбытие».
– Поезд сто двадцать восемь, – сказало оно. – Отправляется с двадцать второй платформы через десять минут. Идет куда-то на север.
Но Лайзл вдруг вспомнила, что за все в этом мире следовало платить деньги. Кусочки бумаги, лежавшие, оказывается, в первооснове всего.
– Только у меня билета нет, – с упавшим сердцем проговорила она. – И денег, чтобы его купить.
– На этот счет можешь не волноваться, – сказало По. – Я тебя научу, как становиться невидимой. Фишка в том, чтобы думать, как призрак!
Судя по выражению лица, Лайзл ему не очень поверила.
– Думай о пыли, – принялось объяснять По. – О тенях, о всяких скользких штуковинах, которые никто в упор не замечает!
Лайзл попробовала. Мысленно она слилась с пылью между каменными плитами пола, растворилась в тенях… Удивительно, но у нее получилось – во всяком случае, и она, и оба привидения беспрепятственно миновали крупного дядьку в униформе, проверявшего билеты у выхода на двадцать вторую платформу. Благо непосредственно перед ними проходила орава каких-то скандальных, до невозможности крикливых и писклявых детей под водительством всклокоченной мамаши, без конца повторявшей: «Да откуда мне знать, сколько их тут! После шестого я просто перестала считать, так что можете пойти и забрать себе одного, если больно охота!»
В это самое время Уилл тоже подбирался к вокзалу, питая самые радужные надежды на будущее.
За час до того он проснулся не в самом лучшем состоянии – озябший, голодный и совершенно разбитый. Пальцы у него болели от холода, в пустом животе играли оркестры. Спасибо и на том, что заброшенная будка у подземного перехода не дала ему замерзнуть вконец, оградив хотя бы от дождя и мокрого снега!
Когда минувшей ночью он подошел к железнодорожным путям, никаких признаков Чокнутого Карла там обнаружить не удалось. Зато будка оказалась чисто выметена и пахла деревом, а также, что странно, вареным мясом. Не такое уж неприятное сочетание. Уилл забрался в самый темный уголок, свернулся клубочком и немедленно уснул…
Как ни странно, выспаться удалось очень неплохо. Пол оказался ненамного жестче его лежанки в доме алхимика, и еще здесь не было будильников, которые пронзительными трелями выдергивали бы его из сна. Не говоря уже о кошмарах, в которых ему представали огромные рыбины со стеклянными глазами и гремели неодобрительные голоса, обзывавшие его бесполезным…
Короче
Словом, на вокзал он прибыл относительно сытым и хорошо разогревшимся после прогулки пешком. Ехать, по его мнению, следовало на запад. Именно туда, кажется, в основном ехал народ. Почитав расписание отбытий, Уилл присмотрел себе поезд, отправлявшийся часа через полтора, а пока пошел бродить по вокзалу. Ему все здесь нравилось – и эхо множества ног, шаркавших по каменному полу, и высокие сводчатые потолки над головой, и серый свет, вливавшийся снаружи сквозь просторные окна, и витавшие повсюду запахи кофе, пота, духов, шерстяной одежды и зимы. И то, как женщины в элегантных шубках разгуливали туда и сюда по залу ожидания, а мужчины сосредоточенно шагали не иначе как по важным делам, все такие значительные и серьезные…
А чего стоили поезда!.. Тяжело пыхтящие и вздыхающие, окутанные облаками пара и дыма, они прибывали неизвестно откуда и, погудев, снова отбывали в неведомые места! Уиллу всегда нравились поезда. Кажется, целый день до вечера стоял бы здесь и смотрел…
Один из поездов, уходивших на север, как раз собирался отчалить от платформы номер двадцать два, и Уилл подошел ближе, чтобы полюбоваться отбытием. Ему нравился и резкий запах горящего угля, и басовитый гудок, и даже голос кондуктора, призывавшего пассажиров занять свои места, а провожающих – выйти из вагонов.
Он даже не сразу расслышал еще один голос, кричавший:
– Эй, ты там! Ты! Лопоухий!.. Ушастый!..
Уилл зачарованно рассматривал гладкие красные бока паровоза, любовался отполированными поручнями – и ничего кругом не замечал, пока на плечо ему не опустилась тяжеленная ручища.
Уилл едва не выпрыгнул из собственной кожи.
– Вот ты, оказывается, где, – тяжело отдуваясь, сказал ему Мел.
Пробежка за Уиллом с другого конца станции далась ему нелегко, и причин тому было две. Первая состояла в том, что Мелу уже давненько не доводилось так проворно передвигаться. Второй причиной была Левша. Ее растрясло в переноске, и недовольная кошка стала царапаться.
Что же касается Уилла, его с головы до пят окатило ледяным ужасом. Он тотчас узнал охранника из особняка Первой Леди и нимало не усомнился, что тот явился сюда по приказу хозяйки. Сейчас он арестует Уилла и поволочет его обратно к алхимику – на пытки и смерть…
Ужас породил тьму, а тьма родила ненависть. Привратник, помнится, пообещал хранить тайну Уилла. В тот момент он показался ему почти другом. А теперь он держал его за плечо, и под тяжестью его ладони плечо готово было затрещать. Уилл понимал, что в драке с этим великаном у него не было ни единого шанса. Мужик был просто громаден. У него даже запястье было толще, чем у иных людей шеи.