Лазарит
Шрифт:
Сэр Обри поспешно опорожнил очередной кубок и продолжал:
— Видели бы вы, как смотрела на меня в тот миг Джоанна! И я понял, что означает этот взгляд, и повел осаду по всем правилам. Я нанимал толпы менестрелей, распевавших во весь голос под ее окнами, я назначал ей тайные встречи, осыпал подарками. Какая юная леди перед этим устоит? Когда же мы с ней пали на колени перед ее отцом и признались, что любим друг друга, гордый барон Артур де Шампер, владелец Малмсбери, Гронвуда и иных обширных земель в Англии, не смог ответить отказом. Сам король Генрих
Серо-зеленые глаза подвыпившего англичанина помутились, соломенные волосы растрепались, лицо пылало. Трудно было поверить, что этот рослый, но уже рыхлый и располневший мужчина всего семь лет назад был победителем известного во всем христианском мире турнира. Может, это всего лишь пьяное бахвальство?
Необходимо поручить Эйрику и Сабиру выяснить, насколько соответствуют истине рассказы сэра Обри. Но сейчас Мартину оставалось одно — поднять на ноги уже начавшего сползать со скамьи англичанина, доставить его в караван-сарай и сдать с рук на руки хмурому капитану Дрого.
Вместо благодарности этот сакс что-то сердито пробурчал. Из своих покоев на миг показалась леди Джоанна, бережно обхватила талию мужа и увела его с собой, что-то вполголоса выговаривая ему на ходу.
Может, она и впрямь так привязана к супругу, как уверял его сэр Обри?
В том, что задание, поставленное перед ним Ашером бен Соломоном, выполнить не так-то просто, Мартин убедился в течение двух следующих дней. Темнокосая англичанка держалась отстраненно, и все его попытки завладеть вниманием женщины оказывались тщетными. Серьезной помехой были и тамплиеры — они постоянно окружали Джоанну, словно второе кольцо стражи. С незнакомым госпитальером рыцари Храма вели себя учтиво, но холодно, всем своим видом давая понять, что его присутствие здесь неуместно.
Сэр Обри также не спешил представить вновь обретенного приятеля супруге. Он был приветлив с Мартином, расточал улыбки, при случае намекал, что не прочь повторить их визит в греческую харчевню, но тем дело и кончалось.
День отбытия каравана был полон суеты, как бывает всегда, когда большая группа людей, чьи интересы ни в чем не сходятся, покидает насиженное место. Но именно в этой суматохе Мартину удалось приблизиться к знатной даме, которую ему предстояло не только соблазнить, но и очернить.
Он поспешно спускался с галереи, а леди Джоанна поднималась к своим покоям, и они едва не столкнулись на ступенях. На краткий миг оба оказались близко, почти вплотную. Мартин впервые увидел лицо женщины вблизи и невольно восхитился. Нежная, без единого изъяна кожа цвета сливок, легкий румянец и торопливое дыхание, слегка приоткрытые яркие и полные губы, небольшой, изящный нос и широко поставленные глаза — серые, глубокие, с удивительным
Прекрасное всегда радует, и Мартин невольно улыбнулся. Во взгляде англичанки мелькнул лукавый блеск, но она тут же отпрянула, горделиво вскинув голову.
Мартин посторонился, отвесив учтивый поклон.
— Мадам!
Вместо ответа — едва заметный кивок.
Леди Джоанна продолжила свой путь, а он провожал ее восхищенным взглядом до тех пор, пока не удостоверился, что этот взгляд замечен камеристкой Годит. Та, еще раз взглянув на восхищенно застывшего госпитальера, догнала свою госпожу на верхней галерее и принялась что-то нашептывать. Ему удалось уловить легкий кивок супруги сэра Обри, адресованный камеристке, но она так и не обернулась.
Мартин был удовлетворен: теперь фигура рыцаря-монаха, на которого произвела столь неизгладимое впечатление леди Джоанна из Незерби, неизбежно возникнет в доверительных разговорах этих двух женщин.
Но тем все и кончилось.
Джоанна покидала караван-сарай как обычно — окруженная толпой почитателей и белыми плащами храмовников. Супруга высокородной госпожи в этой свите не было: утром между ними вспыхнула ссора, и английский рыцарь предпочел держаться подальше, смешавшись с толпой паломников и проводников.
Караван вышел из Никеи в тучах пыли. Выкрики погонщиков, ржание мулов и коней, хриплый рев верблюдов, топот копыт и скрип колес тяжелых сарацинских повозок, звон верблюжьих бубенцов сливались в оглушительную какофонию. Помимо проводников и стражи, в караване насчитывалось свыше ста человек, включая женщин и детей, а также более трехсот вьючных животных. Процессию возглавлял испытанный каравановожатый Евматий, рядом с ним ехали несколько помощников — их обязанностью было оказывать в пути различные услуги знатным купцам и паломникам, а замыкал караван отряд тамплиеров, взявшихся охранять путешествующих. По обочине дороги гнали гурт овец, которым предстояло быть съеденными в пути.
Мартин с Иосифом, Сабиром и воинами-охранниками, выделенными для охраны сына Ашера бен Соломона, держались в середине каравана. Эйрик же, напротив, при первой возможности догнал людей из свиты англичанки и теперь следовал вплотную за ними. Мартин порой завидовал легкому и беспечному характеру рыжего — тот успел не только обворожить горничную знатной дамы, но и завести приятельские отношения с капитаном Дрого; повар Бритрик угощал его сладостями, а паж Жос заливался смехом от его шуточек.
Спустя некоторое время Мартин подал знак Эйрику приблизиться.
— Ну, и что тебе от меня понадобилось, малыш? — спросил тот, осаживая коня и приноровляя его шаг к шагу лошади мнимого госпитальера.
Эйрик был на двенадцать лет старше Мартина и порой по старой памяти величал его «малышом» — как в те времена, когда они только что узнали друг друга. В ту пору Мартин действительно был четырехлетним малышом из приюта Святого Иоанна, приемышем Ашера бен Соломона, важного купца, облагодетельствовавшего сироту.