Лазоревый петух моего детства (сборник)
Шрифт:
— Шучу, — сказал гражданин. — Я часто шучу. Шутка — признак здоровья.
Ольга подумала и потом спросила со вздохом:
— Скажите, пожалуйста, мои волосы в самом деле такие противные?
— Это тебе очень важно? — спросил гражданин.
— Очень.
Гражданин откинул голову. Потрогал Ольгины волосы пальцами сквозь перчатку.
— По-моему, в самый раз, — сказал он. — Элегантно. Может быть, несколько смело. Вот эта прядка над виском вроде бы что-то не
Ольга перебила его:
— Я про цвет.
Гражданин снова помедлил, помолчал, и покашлял, и еще дальше откинул голову.
— По-моему, довольно приятный серый цвет.
— Что вы, я рыжая, — прошептала Ольга.
— Рыжая? — Гражданин торопливо погладил ее по голове. — Все равно. Извини, я дальтоник. Я не различаю краски.
— И вы никогда не видели рыжего цвета?
— Никогда.
— И вот эти листья вам кажутся серыми?
— Да… Они серые…
— И вам не страшно?
Гражданин изумился, обиделся даже.
— Страшно? Напротив. Мне лично кажется нелепым и нездоровым все видеть в различном цвете. Это, знаешь ли, раздражает. Я лично думаю, что все нервные заболевания у нас происходят от пестроты жизни. Да, да…
— И все люди вам кажутся серыми?
— А что тут такого странного?
— Я еще не умею сказать, что именно… Но если подняться вверх и глянуть на людей сверху, то покажется вдруг, что это не люди, а булыжная мостовая.
— Ты говоришь по-детски, — сказал дальтоник. — Запомни: люди — наше богатство. — И он пошел, подняв голову, с достоинством и спокойствием человека, выполнившего свой долг.
Ольга постояла немного, раздумывая, потом догнала его.
— Скажите, где дом шестнадцать?
— Дом шестнадцать? — Гражданин оглядел весь порядок домов. — Видишь, вон тот, темно-серый. Там во дворе дом шестнадцать.
Ольга головой покрутила. Развела руками.
— Темно-серый? Но на этой улице нет темно-серых домов. Здесь все дома разноцветные. Я сразу заметила: это разноцветный город, только очень поблекший.
Дома от Ольгиных слов приосанились, повели плечами, гордо грудь выпятили.
Стояли дома очень тесно друг к другу, и, боясь, что полопается штукатурка, они проделали эти движения мысленно.
— Да, да, — повторила Ольга. — Это очень разноцветный город. Даже смешно, что кому-то он кажется серым.
Из подворотни снова вышла девчонка с черными волосами.
— Шубу напялила и дурочку корчит. Тоже мне… Вон красный дом, видишь? Заваливайся во двор, там дом шестнадцать. Недотепа рыжая. Периферия.
Картина третья
Ольга вошла во
Двор залит солнцем до самых крыш. Темная, почти черная подворотня в стене. Вечная тень осела на ее сводах сыростью. Двор вымощен камнем — брусчаткой, — розовым и сиреневым. Камни хорошо прогреваются и тепло свое отдают с легкостью. Между ними свежая, как в июне, трава. Каменная скамейка и каменная треснувшая ваза. В вазе красные астры.
Во дворе было пусто, тихо было. Воробьи добывали свой незаметный корм. Ослабевшие лепестки астр лежали на камнях красными каплями.
И вот в этой теплой тиши раздался вопль:
— Руки вверх! — С дерева, роняя листья и деревянные пистолеты, свалился четвероклассник Аркашка. — Р-руки вверх, говорю!
Ольга положила на скамейку портфель, прислонила к вазе рюкзак, подняла руки.
— Долго держать?
Аркашка обошел вокруг, ткнул Ольгу деревянным своим пистолетом.
— Не дрожи в локтях, — приказал он. — От страха дрожишь?
— Зачем от страха? Смешное ведь не бывает страшным.
Аркашка посмотрела на нее косо. Сказал:
— Обожди пока, не уходи. — Отвернулся, вытащил зеркальце и, глядя в него, скорчил совершенно свирепую рожу. — Ну, а теперь?
— Еще смешнее. — Ольга засмеялась, села на скамейку. — Ты умеешь ушами двигать? У нас в школе мальчишка был, сильно двигал. Еще он умел животом говорить.
Аркашка наставил на Ольгу все свои пистолеты.
— Встань! И не трать слова понапрасну. Они у тебя последние. Ты меня рассказами не разжалобишь. Р-руки вверх.
Ольга встала, чем привела Аркашку в некоторое замешательство.
— Ты слишком серьезно кричишь, — сказала она. — Это уже не смешно. Убери, пожалуйста, свои дурацкие пистолеты. Не тычь в лицо.
— Не испугалась, скажешь? Так… — Аркашка заткнул свои пистолеты за пояс. Выхватил из-за пазухи рогатку. — Руки вверх! Застрелю, не моргну.
Ольга взяла портфель.
— Осторожнее. Ты меня можешь случайно поранить. Где квартира четыре?
Аркашка отступил на шаг, натянул рогатку на всю длину.
— Молчать! Мне уже надоел твой голос. Вопросы задавать буду я. Пол?
— Что?
— Пол, говорю. Мужчина ты или женщина?
— Слушай, я тебя за уши оттаскаю.
— Проклятье, ты опять говоришь?
— Слушай, нельзя ли повежливее?
— Вежливость — язык трусов и подхалимов. Для людей действия вежливость — напрасная трата времени. Впрочем, эти знания тебе уже не сгодятся.
— Дай пройти.
— Отвечай, ты рыжая или перекрашенная?