Лазутчик и крот
Шрифт:
— Он рассказывал, что с таким положением как у нас, было проще подняться в иерархии. Забудь. Этот Владыка был просто популистом, как и все те, что были до него. Дворяне хоть и сложные натуры... Они по крайней мере не якшаются с пособниками демонов. Знают, что это несомненное зло. И самое главное, что к нам вместо Владык, снова вернули Четвертинников. У них-то нет единоличной власти. Если какой-нибудь и решится перейти на сторону зла, дворяне его вмиг утопят в болоте. А вот Владыку было свергнуть куда сложнее. Я хоть и был мал, но до сих пор помню, как тридцать лет назад вся Квинка была залита кровью.
Допив крепкую настойку, Дарей отправился спать.
В его голове крутились мысли по поводу разговора с Анже. Он думал о жалобах сестры. О проблемах с продовольствием, устроенных дворянами Квинки. Надо будет поговорить с Грифом. Он точно должен
Глава 9. На Перепутье
Прошел месяц как Мария ушла из Лечебки. Нет, у Тнака были и другие помощники. Но всецело доверять он мог только ей. Особенно, что касалось покупки лекарств и ингредиентов. Хорошенько обдумав кого можно отправить за мазями в Перепутье, Тнак все же решился идти сам. Решение было не простым. Он настолько привык к Сверхгорью, что даже ближайшее к Лечебке Перепутье казалось другой планетой. Иначе и быть не могло. Тнак уже давно сбился со счета годам. В Сверхгорье для него прошло больше двух жизней. Для любого человека от Четырехречья до Квинки, было огромным везением если он почил в пятьдесят, шестьдесят, а не раньше. Тнак знал немногих, кому удавалось дожить до восьмидесяти. Был один старец в городе Лоно, который прожил до ста. Но это было редчайшим исключением. Значит Тнаку и Демиху повезло больше чем любому другому человеку? Раз они прожили по две жизни старца из Лоно? Может чуть меньше, а может и дольше. Еще и оставаясь в почти ясном уме и добром здравии. Должны ли они от этого быть счастливейшими из людей? Для Демиха было похоже на то. Хотя его и мучили угрызения совести при нечастых воспоминаниях горящего острова Вулкана, он все же научился растворять свои горести в неспешных горных прогулках. А вот для Тнака напротив, картины с извержением, стали назойливым спутником от которых спасало только врачебное дело. Воспоминания об Алене, делали его свободный досуг еще более мрачным. Все что было за ними пронеслось как мгновение. Даже многолетние ссоры с Демихом по разным поводам, в воспоминаниях шли как одна непрерывная ругань.
Тнак поменял свой лекарский балахон на серые суконные штаны и черную рубаху. Выйдя пешком ранним утром, он достиг Перепутья в пять дней, трижды заночевав в горах. Увидев городские стены, он очень удивился их протяженности. Таких огромных поселений, Тнак не видывал доселе. Даже Нижний город по воспоминаниям был меньше раз в пять. Перепутье еще и за стенами окружало множество деревень. Самая большая растянулась на три километра от главных ворот до самого моря. Там был выстроен огромный порт. Но наиболее впечатляющей из всех окрестностей, что несколько затмевало и само Перепутье, была огромная крепость на скале. Она возвышалась на тысячу метров над городом. Являясь как и надсмотрщиком над Перепутьем, так и за всем, что тянулось на десятки километров вокруг. Тамошний гарнизон, был способен заметить врага, задолго до его появления. Впрочем местные войска никогда не занимали крепость на скале. Их попросту почти и не было. Перепутье являлось самым лакомым местом в Прибрежье и постоянно переходило из рук в руки от одних захватчиков к другим.
Зайдя в город через главные ворота, Тнак осмотрелся. Позади него остались две сторожевые башни, заполненные зоркими стражниками. Впереди вытянулась аллея с золотыми и мраморными статуями по обеим сторонам. Они были посвящены всем завоевателям Перепутья. Их были десятки. По древнему закону статуи запрещалось сносить. В давние времена жадные до славы полководцы часто брались за это дело, непременно проигрывая после такого святотатства свои дальнейшие битвы. Напоминание об этом выгравировали на стенах Перепутья. Так что последующие завоеватели не рисковали сносить статуи предшественников, боясь подвергнуться каре местных богов.
Тнак остановился около одной золотой статуи высотой в три человеческих роста. Лицо, выполненное талантливым мастером, выглядело знакомым. На постаменте
За статуей Февраля стояло еще с десяток статуй. После чего широкая каменная дорога разделялась на три. На юг она шла к злачным кварталам. Там жили местные бедняки, безденежные пилигримы, пираты и разбойники низкого ранга, а также обычный рабочий люд не прошедший имущественный ценз. В Перепутье было строгое разделение, тот кто не мог вносить в казну двадцать золотых монет ежегодно, не считался полноправным гражданином. Все это конечно было хорошо завуалировано местными богачами за рядом законов. Для того чтоб не злить чернь. Когда говорили о богатстве Перепутья, вся южная часть всегда упускалась из виду. Как-будто ее вовсе и не было. И это несмотря на то, что подавляющая часть населения города обитала именно там.
На север дорога вела к домам тех, кто мог выполнить имущественный ценз. Все тамошние жители допускались до голосований в народном собрание. Что характерно они избирали глав округа, даже для бедняков, живущих на юге города. Окрестные деревни также подчинялись городскому собранию. Только порт и гарнизон имели свою собственную власть. На которую впрочем тоже оказывали некоторое влияние жители северной части города. По крайней мере наиболее богатые из них.
Если бедняки городского юга поголовно ютились в тесных комнатушках многоквартирных каменных домиков и деревянных лачугах, то на северных улицах царило большее разнообразие. Хоть имущественный ценз одинаков для всех, но растрата с него может быть очень разной. В северной части встречались и скромные деревянные домишки средних лавочников, и небольшие кирпичные поместья чиновников, и роскошные усадьбы заезжих богачей, и огромные мраморные виллы землевладельцев. Несколько гигантских дворцов принадлежащих самым влиятельным жителям, были одновременно предметами гордости, зависти и вожделения. Они являлись предметом желания для каждого гражданина Перепутья. Даже для тех кто это отрицал. Лицемерно прятался в умеренности. Среди граждан Перепутья почти не было истинных праведников. На протяжении веков их главным делом, была нажива. Любыми способами. Главное не пересечь дорогу кому-нибудь более влиятельному. Местные лекари, считали что такое поведение жителям Перепутья передавалось с молоком матери. Философы винили во всем отравленную свинцом воду с ближайшего горного ручья. Был даже один жрец-геометр, который рассчитал, что Перепутье является центром пересечения горных вершин, через которые бог корыстолюбия сидящий на одинокой алчной звезде, посылает на жителей свое безумие.
Но сколько бы ни было у жителя Перепутья богатства, жажду наживы перебивало другое желание. И оно имелось у каждого, от разорившегося лавочника до крупнейшего заимодавца.
Из числа местных философов, популистов и мудрецов, нашелся только один, кто вывел девиз каждого жителя Перепутья:
«Выставляй ты только благо напоказ, а все несносное ты скрой от чуждых глаз!»
Таблички с этим девизом встречались порой в самых неожиданных местах, от общественных туалетов и бань, до судебных площадей и народного собрания.
За этот девиз приходилось дорого расплачиваться. В Перепутье во все времена съезжались поживиться разбойники с разных краев, от пиратов Гибельных Островов до головорезов болотистой Вязи. Каждый домовладелец держал огромного злобного сторожевого пса. Они заливали своим лаем все улицы северной части города. Как местные жители умудрялись спать, для не привыкших гостей оставалось непостижимым. Но сторожевой пес был символом Перепутья. Огромная мраморная статуя посвященная ему, стояла прямо посреди центральной площади. Еще одним символом Перепутья являлось стародавнее мраморное святилище. Его стены украшали сотни барельефов. На них смешалось все, и кони, и люди, и боги, и сражения, и молодые девы, и древние старейшины, и жертвенные обряды.
Тнак осмотрел город не найдя ничего полезного для себя. Только злобные псы резко выскакивающие к своим оградам, немного потрепали его нервы. Возвращаясь к статуям завоевателей, он по дороге заскочил в небольшую каменную лавку аптекаря.
— Добрый день! — поздоровался Тнак
— Уже вечереет. Чего пожелаете? — поинтересовался пожилой аптекарь.
— Нужны мази от лишая и от язв. Еще один бутылек с эликсиром для памяти.
Аптекарь передал две мелких коробочки и сказал:
— Эликсир для памяти, нынче дорог. Целая золотая монета. У тебя столько есть?