Льдом и мечом
Шрифт:
Пальцы остервеневши выхватывают фляжку, Эгорд глотает как зверюга в знойной пустыне, попробуй отбери — порвет и разбросает. Под кадыком жадно булькает, подбородок в ручейках, разум яростно избавляется от заболоченности, линии зала четкие как на схеме.
— Эй, оставь мне, верблюд облезлый! — смеется Тиморис, все-таки отнимает имущество.
Эгорд дышит шумно, стены отражают звук, превращают в рокот морских волн. Телу легче, но на сердце угнетающе знакомая тяжесть. Вроде бы победа, остановили наступление демонов, спасли — подумать только! — мир, надо плясать от счастья, гулять с Тиморисом по тавернам,
В жизни было немало битв, они с Витором одержали не одну победу, многие можно назвать великими. Эгорду известно чувство победы — невероятное чувство! Крылатое, пьянящее… А здесь — нет. На душе тот же груз, пасмурное небо, когда Эгорд едва очнулся после гибели Витора и Милиты, разбил в подвале стену, одел стальную чешую, взял меч. Когда решил убить Зараха.
Гнев все еще внутри. Потому что Зарах не убит. А значит — победы нет.
Для Тимориса, для изнывавших в рабстве жрецов и полудемонов — да, есть, и заслуженная, а для Эгорда — нет. И не будет, пока Зарах дышит. Можно смириться с этим тягостным ощущением, отстроить дом, завести семью, носить на шее камень всю жизнь, наращивая горб, ночами просыпаться от кошмаров, глушить слезы вином, блевать на пирушках с такими же ветеранами, травить из воспоминаний байки…
Эгорд выметается из зала.
— Ты куда? — Тиморис за ним, спотыкается.
Треть жрецов уже на свободе, белые мантии плавают между суровыми тушами полудемонов.
— Кто-нибудь знает, можно ли снова открыть портал, где скрылся Зарах? — Эгорд с судорожной надеждой оглядывает лицо за лицом.
— Погоди, сундук с безумными идеями. — Воина-мага разворачивает к себе Тиморис. — Ты чего удумал?
— Так надо.
— Собрался в царство демонов? — с улыбкой недоверия спрашивает Тиморис. — Нет, я люблю шутки, но…
— Ты остаешься, — отрезает Эгорд. — Не обсуждается.
— Вот простая душа, а! — Тиморис всплескивает руками. — Разумеется, остаюсь! Я же не сумасшедший… Эгорд, я за тобой в любое пекло. Но… в этом мире. ТУДА не пойду, даже если тысяча бесов пошлет во главе с Ямором.
— Тем лучше. — Эгорд опускает руку на плечо друга. — Тиморис, мне это нужно. Как объяснить… Ну, вот тебе не живется без красивых девушек, а мне точно так же… без Зараха. Только я в него хочу засунуть не это, а что-нибудь стальное и острое.
Тиморис мнется, соображает, что сказать, но лишь вздыхает, печально улыбается.
— Да он у меня тоже… вполне себе железный, подружки расскажут, я тебя с такими лакомками познакомлю!
— Обязательно расскажут, — усмехается Эгорд.
Тиморис опять вздыхает. Не верит, бедняга, что Эгорд доживет до рассказов.
Из толпы выходит седовласый жрец, исхудалое лицо в рубцах.
— Мы не знаем, как открыть портал. Можем лишь дать энергию.
— Но неужели, кроме Зараха, никто не… — Эгорд моргает, словно ребенок, у которого отобрали последний медяк.
— Зарах — единственный из захватчиков демон, рожденный в преисподней. Остальные созданы в мире людей.
— Мы можем! — надменный голос сверху.
Подлетают шесть выживших темных архимагов, крылатая стража смыкает их шелестящим полукольцом, бдит, чтобы не делали глупостей. Архимаги приземляются, один подходит к Эгорду, воин-маг узнает того, кто ранил Милиту.
— Почему
— Мы-ы… с вашим приятелем, — качает рукавом архимаг в сторону праха, где толпятся скорбящие саффлы, — не договорились. Требовали свободу и часть драконьей армии, но этот самый… Удараг… согласился лишь на свободу. Мы ответили, что за такую цену вашу противницу готовы только ослабить.
Архимаг искривляет губы в гнусной улыбочке, шлем и кожа одного цвета, кажется, что огромные, как личинки пещерных червей, рога лезут из черепа, лава в глазах вязко перекручивается в узлы.
— Саффлы свидетели, мы исполнили часть договора, теперь ваша очередь. Почему эти надоедливые комары, — тычет в летунов, — все еще не дают перемещаться свободно?
— Дадут, если скажу, — отвечает Эгорд. — Но разговор начался не с этого.
— О да, конечно! — Архимаг демонстрирует кривой поклон. — Мы знаем ритуал, открывающий врата в мир грешников, нам придется лишь вновь позаимствовать силу светлых коллег. — Смеется сдержанно, но с удовольствием. — Будет больно, но им не привыкать.
Светлые в толпе через одного, гневные взгляды давят темных отовсюду, в руках преломляется свет, как взбешенный зверь на цепи, которому с большой неохотой не позволяют сорваться.
— За сию услугу нам нужна сущая ерунда, — продолжает архимаг. — Свобода, уже, между прочим, заслуженная, и драконья армия. Вся. Проведем обряд подчинения, драконы станут служить нам, и мирно улетим в далекие необитаемые земли…
— Хватит и свободы, — повышает голос Эгорд.
— Тогда нам больше нечего здесь делать, — сухо отвечает архимаг, собирается развернуться, взлететь.
Эгорд заостряет взгляд.
Вокруг архимага вырастает четверка многоруких ледяных статуй — чудовищ, которых воин-маг спонтанно создал в воображении, в каждом кулаке по копью, древки и острия с треском вытягиваются, упираются архимагу в бока, грудь, спину, руки, ноги, пах, щеки… Легкое усилие воли — и наглый адепт тьмы повиснет на кольях куском дырявого мяса.
— А сейчас? — осведомляется Эгорд.
Пять архимагов, наблюдающих в сторонке, едва заметно жмутся друг к другу, мышцы на шеях так и дергаются в желании затравленно вертеть головами.
— Хмм… — Лицо пленника скисает, огонь в глазах тухнет. — Думал, вы свое слово держите…
— Ну не вам же одним всех обманывать да предавать, — сверкает челюстями Тиморис. — Зато теперь знаешь, каково, можешь в необитаемых землях перед темными дружками хвастаться.
Пленник льда кисло молчит…
— Только неизвестно, куда портал выбросит, — говорит злорадно, в отместку. — На мягкую земельку или в озеро лавы…
— Ничего, выплыву.
Архимаги под надзором саффлов скрываются в зале с порталом, остальные начинают оживать, суета набирает обороты. Похоже, до всех лишь сейчас дошло окончательно, что война в прошлом, они живы, а посему — надо что-то делать дальше, с чего-то начинать новую жизнь, а рядом никого, кто бы подсказал… Эгорд бредет в текучих коридорах толпы, Тиморис огораживает его как столичного барда от поклонников, все чаще и настойчивее пристают с вопросами: полудемоны, жрецы, истерзанные пытками рабы и рабыни. Почему именно к нему — непонятно.