Лебедь и дракон
Шрифт:
– - Спорить с ним опасно. Он ничем не обязан нам и может приказать своим верным псам расправиться с нами, - сказала посланница, окутанная, словно тайной, своей черной накидкой. Ее глубокий, выразительный голос звучал на удивление спокойно.
– Мы доложим королеве обо всем, что удалось узнать.
Капюшон немного сполз с ее головы, и Розе удалось разглядеть чеканный профиль в ореоле каштановых волос. Посланница бережно коснулась золотого веретена у себя на поясе. Какой нежный овал лица был у этой дамы. Гладкий лоб, задумчивые глаза и странная, неподвижная улыбка, каждая черта была такой знакомой. Принцесса даже вспомнила имя. Эту пряху звали Пантея. И она была любимицей королевы.
– - Лучше бежать отсюда, - тихо воскликнула
– Позовите этого глупенького эльфа, пусть покажет нам обратную дорогу до границы, - обратилась она к своим подругам.
– - Нашего провожатого, которого так легко обмануть, - звонко засмеялась ее подружка. Пантея тут же велела ей замолчать. Три дамы переглянулись и по молчаливому соглашению одновременно устремились к парадной, мраморной лестнице. Еще долго был слышен легкий шелест шелка и тафты, а в воздухе стоял аромат роз и гвоздик.
Принцесса вышла из своего укрытия. Благодаря массивным колоннам, украшавшим эти чертоги, она осталась незамеченной. Среди множества колонн было трудно разглядеть стройную фигуру девушки. Однако сама Роза заметила, как одна из прях обронила моток золотой пряжи. Тот ослепительно сверкнул на фоне черного подола и подкатился к колонне, за которой пряталась Роза.
Принцесса наклонилась и подняла блестящую вещицу. Пряжа сверкала так, будто была клубком спутанных солнечных лучей. Хотелось распутать ее и вышить золотыми нитями на белом полотне причудливый узор из колдовских знаков.
Роза почувствовала у себя на затылке чье-то горячее дыхание и поспешно спрятала клубок в складках своей одежды.
– - Вас все здесь увлекает и чарует, не так ли, ваше высочество?
– прозвучал над самым ухом тихий вкрадчивый голос.
– А тем временем люди страдают от налетов дракона. Сколько городов опалило его огненное дыхание, но здесь, в этих чертогах он изображает из себя учтивого хозяина. Чародей в роскошном камзоле и черном плаще покоряет сердца своих слуг.
Роза обернулась на горячий шепот. Спокойное лицо королевской любимицы теперь показалось ей по-детски гневным и запальчивым. Пантея с тайной обидой взирала на нее. Роза отступила на несколько шагов и уперлась спиной в холодную мраморную колонну. На таком расстоянии было видно, что ноги пряхи не касаются земли, а сама она парит над полом, легко, как невесомый дух. Вот почему, Роза не слышала ни звука шагов, ни шелеста тафты. Пантея подлетела к ней, тихо без единого шороха.
– - Ты тоже хочешь меня о чем-то попросить?
– поинтересовалась Роза, вспомнив просителя, ждавшего у колодца.
Пантея отрицательно покачала головой и отвернулась, не проронив ни слова. Едва уловимый вздох нарушил гнетущее молчание, и пряха порхнула в сторону лестницы, но у самых перил задержалась.
– - Остерегайся попасть под правосудие королевы, - предупредила Пантея. Через миг она уже исчезла за поворотом лестницы, а Роза осталась стоять среди колонн одна, сжимая в дрожащих пальцах золотую пряжу.
– - Они всегда подкрадываются со спины, как кошки.
Роза тут же обернулась на голос Эдвина. Он ходил взад и вперед по галерее и напоминал пойманного зверя, который мечется по узкой клетке. От быстрых движений его плащ развевался за спиной, казалось, это не бархат, а черные крылья в спешке задевают то одну, то другую колонну и вновь взметаются ввысь.
– - Они все еще считают меня мальчишкой, новичком в магических искусствах, который не может узнать, что творится в его собственном замке. Эти злодейки готовы шпионить за мной на протяжении веков. Они захотели отнять у меня самое дорогое. Все еще ищут беспутного королевского сына, который поехал охотиться в заповедный лес и попал в ловушку.
Внезапно Эдвин осекся. Понял, что сказал слишком много и пожалел об этом. Принцесса смотрела на него широко открытыми глазами. Она уже привыкла к временным вспышкам
Эдвин остановился и прижал руки к разгоряченному лбу.
– - Как она посмела подослать их сюда?
– с чувством спросил он, будто надеялся, что мраморные колонны дадут ему ответ на вопрос.
Ответа не последовало. Лишь шторы на окне всколыхнулись от ветра и зашелестели, словно платья таинственных прях.
– Я слишком легко впадаю в ярость, - подумал Эдвин. Он едва переводил дыхание, кровь стучала в висках, сердце бешено колотилось в груди. Самым худшим было то, что он снова почувствовал себя осиротевшим мальчиком, попавшим в ученики к чародею. Ему вспомнились маленькое помещение под землей, грубо сколоченный стол, книги в драгоценных окладах, звон кандалов на стене и пламя одной-единственной свечи. Он даже слышал тяжелые, размеренные шаги за решеткой, видел кого-то в черной мантии и короне. Только не мог вспомнить имя этого существа, хотя затвердил наизусть имена всех и каждого из его свиты. Юный никс Камиль приносил каждый вечер еду и вино. Его глаза опасно сверкали в полутьме. Этот самый никс часто играл печальные мелодии на арфе. Он садился на мраморную скамью под воротами темницы и сочинял свою грустную музыку. Он умел превращаться в великолепного, черного коня и вводить в заблуждение смертных. Но стот лишь накинуть на него сбрую, и он никогда не сможет принять свой прежний облик. Этот конь простоял в конюшне Эдвина семь лет, а потом одна глупая фея случайно выпустила его. Пытаться привести его назад было так же бесполезно, как ловить ветер. Шесть прекрасных дам появлялись из предрассветного тумана и, шурша шелками, проходили мимо темницы. Три из них - Кларича, Арабелла и Шантель часто снисходили до общения с узниками, смеялись и рассказывали о последних новостях. Их подруги, Мадлен, Нирисса и Пантея, слишком гордились своим высоким происхождением, чтобы опуститься до общения с заключенными.
Эдвин помнил крики и жалобы одного стрелка, за дерзость похищенного эльфами. Позже он узнал от Арабеллы, что этот злополучный арбалетчик, захотевший пристрелить одну из волшебных птиц на самом деле королевский сын, обреченный всю оставшуюся жизнь провести в заточении. Прелестная, рыжеволосая Кларича с восторгом рассказывала ему о том, что происходит в мире смертных, перемежая свой рассказ раскатами серебристого смеха. А он метался по темнице, как раненый зверь и требовал, чтобы его отпустили, хотя бы за выкуп. В ответ Кларича еще звонче смеялась. Вскоре звуки его угроз и жалоб и ее смеха стали напоминать Эдвину своеобразный комический дуэт. Жизнь в подземелье казалась кошмарным, магическим сном. А когда появлялся некто в роскошной мантии с тяжелым посохом, украшенным алым карбункулом и с драгоценным венцом на голове, все сборище волшебных существ оставляло свои проказы в ожидании новых повелений. Только Шантель, очарованная самым прекрасным из узников, украдкой бросала печальные взгляды на тяжелые замки и кованую решетку.
Эдвин хотел отогнать от себя неприятные воспоминания. Если бы он мог забыть прошлое, изгнать из памяти чудесные нечеловеческие голоса, поющие в подземной крипте.
– - Что с тобой происходит, господин эльфов?
– кто-то тронул его за рукав камзола, чья-то нежная рука коснулась его головы. Прошло несколько мгновений, прежде чем он понял, что это Роза. Она осторожно провела рукой по его золотистым локонам, коснулась холодного, белого лба и испуганно отстранилась. Должно быть, вспомнила, как легко он может превратиться из красивого юноши в поджигателя деревень и городов, и забоялась, что гладкая кожа в любой миг может стать сверкающей чешуей. Желание поговорить с таинственным чародеем почти всегда пересиливало в этой девушке страх. Империя дракона раскрыла свои объятия перед принцессой.