Лебединая песнь
Шрифт:
– Что же нам теперь делать? – спросила ее Бет. – Не можем же мы просто оставаться здесь?
– Нет. Не можем. Завтра мы с Арти собираемся пройти через туннель Холланда, если он не поврежден. Мы идем на запад. Если вы трое хотите идти с нами, приглашаем.
– Оставить Нью-Йорк? А что, если… там ничего нет? Что, если все пропало?
– Будет нелегко, – твердо сказала Сестра. – Будет чертовски трудно и очень опасно. Не знаю, что там с погодой, но все же нам надо сделать первый шаг, ибо это единственный
– Правильно, – эхом ответил Арти. – У вас хорошая обувь, Бет. Она выдержит долгую дорогу.
– Идти придется далеко, – рассудила Сестра. – Очень далеко, и одному богу известно, что мы там найдем. Или что нас встретит.
– Хорошо, – решила Бет. – Ладно, я с вами.
Она опять погасила зажигалку, чтобы не тратить зря бензин. На этот раз ей показалось, что вокруг не так уж темно.
Часть четвертая
Руины
Глава 19
Самая большая в мире гробница
Человек с обрубком правой руки, замотанным окровавленными лоскутьями рубашки, осторожно продвигался по иссеченному глубокими трещинами коридору. Он боялся, что упадет и рана снова откроется. Кровь сочилась из обрубка много часов, пока наконец не свернулась. Он ослаб, у него кружилась голова, но он заставлял себя идти, потому что хотел увидеть все сам. Сердце колотилось, в ушах шумело. Но больше всего человеку досаждал зуд между большим и указательным пальцами правой руки, которой уже не было. Зуд в руке, которой нет, сводил его с ума.
Рядом с ним шел одноглазый горбун, а впереди, с фонарем, разведывая дорогу, – подросток в разбитых очках. В левой руке мальчик сжимал секач с лезвием, испачканным кровью полковника Джимбо Маклина.
Роланд Кронингер остановился. Луч фонарика прошивал смутный воздух перед ним.
– Это тут, – сказал Тедди Уорнер. – Вот тут, видите? Я же говорил вам? Я говорил!
Маклин прошел несколько шагов вперед и взял у Роланда фонарик. Он пошарил лучом по стене из валунов и плит, которые полностью перекрыли коридор впереди; полковник старался отыскать трещину, слабое место, дырку, куда можно было бы вставить какой-нибудь рычаг. Но там и крысе было не проскочить.
– Господь нам поможет, – тихо сказал Маклин.
– Я же говорил! Видите? Разве я не говорил вам? – бормотал Мишка Тедди.
Обнаруженная преграда отняла у него остатки воли, которые еще двигали им.
За этой каменной стеной находился склад с неприкосновенным запасом продовольствия и воды и помещение с оборудованием. Они оказались отрезаны от всего: от запасных фонарей и батареек, туалетной бумаги, сигнальных ракет – от всего.
– Мы в заднице, – хихикнул Уорнер. – О, мы в полной заднице!
В луче фонарика
Но руки у него не было, и, едва он занес культю, страшная боль оглушила его, сквозь тряпки закапала кровь.
Маклин бережно прижал искалеченную руку к груди и плотно зажмурил глаза. Он чувствовал себя отвратительно, словно вот-вот его вырвет или он потеряет сознание.
«Дисциплина и контроль, – думал он. – Возьми себя в руки, солдат! Возьми себя в руки, мать твою! Когда я открою глаза, – сказал он себе, – каменный завал исчезнет. Мы сможем пройти прямо по коридору туда, где лежит еда. У нас будет все, что нужно. Пожалуйста, Боже… Пожалуйста, сделай, чтобы все было как надо».
Он открыл глаза.
Преграда из камней осталась на месте.
– Есть у кого-нибудь пластиковая взрывчатка? – спросил Маклин. Его голос эхом отдавался в коридоре. Это был призрачный голос человека, сидящего на дне грязной ямы с трупами.
– Придется умирать, – сказал Тедди Уорнер, смеясь и плача. Единственный его глаз глядел дико. – Мы в самой большой в мире гробнице!
– Полковник? – позвал мальчик.
Маклин осветил лицо Роланда. Это была запыленная, забрызганная кровью бесстрастная маска.
– У нас есть руки, – сказал Роланд.
– Руки. Конечно. Одна рука у меня. Две у тебя. Две руки Тедди Уорнера ни хрена не стоят. Конечно, у нас есть руки.
– Не наши руки, – спокойно ответил Роланд. К нему пришла идея, простая и ясная. – Их руки. Тех, кто еще остался наверху.
– Гражданских? – усомнился Маклин. – Пожалуй, не найдем и десятка годных к работе. И посмотри на потолок. Видишь эти трещины? Остальное вот-вот упадет. Кто будет работать, когда такое висит над головой?
– От завала до пищи далеко?
– Не знаю. Может, двадцать футов. Может, тридцать.
Роланд кивнул:
– А если сказать им, что десять? Они не знают про потолок. Как вы думаете, будут они работать или нет?
Маклин заколебался.
«Это же мальчик, – думал он. – Что он понимает?»
– Мы втроем погибнем, – сказал Роланд, – если не доберемся до еды. Но мы не доберемся до нее, если не заставим кого-нибудь работать. Потолок может упасть, а может и не упасть. Даже если он упадет, не мы там окажемся под ним.