Лед Апокалипсиса 3
Шрифт:
— Хрена себе оптимистичный.
— Ну, у нас есть один библиотекарь, который то ли кино видел об этом, то ли книгу читал. В общем, знаешь, при отсутствии других понятных теорий, мы взяли эту как рабочую. Тем более, мы переживаем вторую зиму, сможем пережить и четвёртую.
— Главное, чтобы их было какое-то не запредельное количество. И это будет не новая эра ледяного шара, больше шестисот миллионов лет, когда планета превратилась в большой ровный кусок льда. Четыре, если подумать, тоже переживём.
— Ну да… Так вот. Потом придёт долгожданная
Мы шли и шли, пробивались через лес, которому не было конца. Время от времени я сверялся с навигатором. Одна из причин моего условного доверия к Киппу — у него навигатора не было. Ему буквально некуда бежать.
— Так вот, — продолжил я после вынужденной корректировки курса. — Там был забавный учебник по геологии, советский, конца тридцатых годов двадцатого века. В нём довольно неплохо расписаны периоды жизни планеты, динозавров и, в конце, людей. И там была даже не глава, а скорее несколько абзацев. Я понимаю, что учебник, быть может, безумно устарел, но другого у меня нет, так что…
— Так что там пишут? О чём вообще речь?
— Выход из ледниковой эры. Строго говоря, мы и до этого жили в условном малом ледниковом периоде, но это лирика. Короче, когда ледники тают, причём не понятно, сколько это занимает время, континенты превращаются в нагромождение озёр и болот. Называется это всё «голоцен». Мир затопило к херам. Ну, в нашем случае моря вернутся к обратному уровню. А вот на суше всё изменится. Озёра, болота, похолодание по сравнению с периодом до катаклизма, процветание рыбы, которая выжила, земноводных и насекомых. Короче, не будет никаких полей и лесов. Река, про которую ты рассказывал, лишнее тому подтверждение. Да и лес, мы по нему идём.
— Да, деревья погибли. Не выдержали. Если хотя бы часть их сохранится, мы их культивируем и расселим.
— Хороший план, мы тоже зерно припрятали. Всхожесть за четыре года упадёт писец как, но тут хотя бы одно зерно из десяти взойдёт, можно жить. Говорят, в отдельных общинах сохранили кроликов и свиней. Может, кто корову припрятал. Словом, восстановление, да… Но это не отвечает на глобальный для лично меня вопрос.
— Какой вопрос?
— Где я хочу встречать весну? Куда двигаюсь лично я? Где я увижу весну или умру, дожидаясь её? Я пока что просто тупая рыбка, которая плывёт по течению. Куда мне плыть? Причем это не философский вопрос, а практический.
— Не знаю, что тебе сказать, Странник. Я могу найти дорогу, но конечную точку ты должен представлять себе сам и сам же несёшь за неё ответственность.
— К ответственности я готов. Ладно, давай вернёмся к нашей светлой и прохладной на ощупь реальности.
Мы спустились с очередного нагромождения и оказались на краю сравнительно ровного поля. По нему мы и прошли последние
— Оно? — Проводник показал на антенну. — Это Надежда FM?
— Ну, получается, что так.
Красная лепёха была крышей красного цвета, которая имела «голубиные» окна, то есть когда-то тут водились эти птицы, а сейчас все подобные окна задраены, забиты досками, кроме одного, где была криво-косо, но присобачена пластиковая дверь, как на балкон. Ну, по всему видать, тут вход, которым не пользовались уже достаточно давно.
Лопата нашлась у Проводника, и он за пару минут подчистил дверь от намерзшего снега и льда.
Он же дёрнул ручку, и мы вошли на душноватый чердак.
Как по команде, и тут я снова неосознанно считал Проводника матёрым сталкером, мы остановились и некоторое время молчали, слушали, смотрели, даже нюхали.
По запаху — тут кто-то живёт, только, конечно, намного ниже, не на чердаке.
Щёлкнули фонарями, причём у Проводника был налобный и двинулись.
Внутри чердака протоптана тропинка, следуя за которой между опорных балок из грубо оструганных брёвен, мы дошли до люка, ведущего вниз.
Люк оказался заперт, но мы не такие люди, которые — ну окей, мы обломались, сядем, поплачем и пойдём обратно, наполненные горем.
Нифига. Проводник осмотрел люк, дёрнул и показал мне, где находится запор.
Я хотел было рубить, но потом передумал, развернул топор как таран и ударил в «заданный район». Люк обиженно звякнул и распахнулся настежь.
Мы спустились по лестнице, я глянул, что такого выбил. Ага, шпингалет вывернул. Ну, допустим.
— Что, по-твоему, тут было? — спросил я Проводника.
— Что-то нежилое. Школа?
— По данным… Короче, село тут было маленькое, своей школы не было. Вообще непонятно тут было, кроме жилых домов, но это не оно. Ладно, спросим у местного.
Я достал из кармана дешёвый радиоприёмник с парой капелек-наушников. Включил на единственную действующую радиостанцию.
Звучала музыка. Что-то степенное, неспешное и в то же время весёлое.
— Думал от него подсказку услышать?
— Нет. Честно говоря, не хочу попадать в эфир. Не стремлюсь к публичности. Ладно, проверяем все двери?
Мы проверили все помещения на втором этаже, спустились на первый, но там уже не проверяли, было видно, что обитатель живёт в подвале, все следы вели туда.
Радиоведущий жил в подвале. Не так глупо, учитывая, что земля сохраняет свою температуру под слоем снега. Там было не то, чтобы тепло, там было не так убивающе-холодно, как на поверхности.
Мы спустились, для чего открыли (в этот раз не пришлось выбивать) ещё одни двери.
Здание было большим. А вот подвал не очень, но тоже по меньшей мере полторы сотни квадратных метров. Тут были бойлеры, какое-то оборудование вроде отопительного и бомбоубежище с приоткрытой дверью.