Лёд и алмаз

Глушков Роман Анатольевич

Ну да ладно, была не была! Заодно ещё раз проверим, кому я всё-таки доверил свою судьбу: амбициозному, расчётливому гению или чересчур самоуверенному психу.

— Слушайте внимательно и беспрекословно выполняйте все мои команды! — напутствовал меня Зелёный Шприц, расставляя по периметру «Лототрона» стенки разобранного контейнера. По мере уменьшения ловушки они должны были автоматически сближаться друг с другом, а когда она примет необходимые габариты — вновь сложиться вокруг неё в прежний герметичный куб. — Что бы с вами ни происходило, какие бы ощущения на вас ни накатили, вы должны сосредоточиться только на моём голосе. Только на нём и на моих командах! — И, установив последнюю

контейнерную стенку, дал отмашку на старт: — Что ж, если готовы — не медлите, приступайте!

Да уж, лёгких путей в этой работе мне искать не приходилось. По заверению доктора, я мог укротить ловушку лишь приблизившись к её центру — тому самому пятну фосфоресцирующего тумана. Для чего мне сначала требовалось пересечь орбиты всех огней-сателлитов. Беря во внимание скорость их вращения и то, что я не должен был сталкиваться с ними, задачка получалась непростой. Даже для обладателя отменной реакции и ловкости Алмазного Мангуста.

Ошибка категорически не допускалась. И потому в решении этой головоломки мне пришлось довериться свистуновскому «Доке». Его электронный мозг рассчитал все необходимые параметры с филигранной точностью, вплоть до долей секунд. И подал мне разрешающий звуковой сигнал с упреждением, учитывающим даже такие мелочи, как скорость сокращения моих мышц и плотность преодолеваемого мной в прыжке воздуха.

Один длинный, стремительный скачок, и я благополучно пересёк опасные траектории сателлитов, пока те пролетали по другим секторам своих орбит. И… всё осталось по-прежнему. Второй раз за сегодня я оказался в ловушке и опять ничего при этом поначалу не ощутил. Правда, теперь я сунулся в неё добровольно и под присмотром научного консультанта. Что, безусловно, в корне меняло дело. Но, увы, не отменяло риск, который и при попадании на «Лестницу в небо», и в «Лототрон» заставлял меня пугаться до ус… пардон — до икоты.

— Отлично! — подбодрил меня Тиберий, стоя в паре шагов от крайней орбиты ловушки. А Динара и Жорик, похоже, впервые с момента встречи отдалились друг от друга. Первая вскарабкалась на оставленную мной дозорную вышку, а второй, с оружием на изготовку (теперь это были не прежние «Страйки», а подобранный уже здесь «Карташ»), прикрывал нас с земли. На случай, если вдруг опасность подкрадётся к лагерю так же незаметно, как в предыдущий раз. Вряд ли, конечно, тогда от Дюймового будет какой-то прок, но надо же Чёрному Джорджу чем-то себя занять, пока его пассия дежурит на наблюдательном посту.

— Не расслабляйтесь, сконцентрируйтесь! — продолжал понукать меня Свистунов, массируя виски. Видимо, так он тоже пытался достичь нужной сосредоточенности. — А теперь внимание: медленно подходите к центру ловушки!…

Я послушно приблизился к светящемуся облачку и встал от него на расстоянии вытянутой руки. Перед глазами у меня мельтешили «светляки», и я старался не обращать на них внимание, дабы не заработать предательское головокружение.

— …Расставьте ладони и поднесите их к центру! — продолжал мой координатор. — Так, будто он — это мяч, и вы хотите его схватить! Только прошу вас: не хватайте, а лишь аккуратно расположите ладони у его краев!

Я проделал требуемые манипуляции с такой осторожностью, с какой руки подносят не к мячу, а к горячему котелку. И сей же миг случились два маленьких чуда. Первое: бесформенное прежде облачко обрело идеально шарообразную форму и чуть уменьшилось в диаметре. И второе: мои алмазы и пронизывающие тело углеродные нановолокна снова дружно засверкали, как было и тогда, при нашей приснопамятной битве с Трояном.

Какие ещё метаморфозы я пережил во время того боя с королем скоргов, вы помните. Благо сейчас ничего такого со мной не произошло — по крайней

мере, пока, — и всё ограничилось лишь этим свечением. Оно шло изнутри меня, практически из каждой клетки тела, и потому имело багровый оттенок. Отчего заметно контрастировало с висящим у меня между ладонями, мерцающим бледно-лунным шаром.

В действительности сейчас случилось не два чуда, а три, но последнее я заметил немного позже. Вместе с уменьшившимся центром уменьшились и размеры орбит «светляков». Что привело Тиберия в неподдельный восторг. Правда, в отличие от плохо контролирующего себя в подобном состоянии Жорика, Свистунов ликовал куда скромнее. По-научному, если можно так выразиться. Воскликнув несколько раз: «Эврика!», «И всё-таки она сужается!» и «Где моя Нобелевка?», он, дабы не сбивать нас обоих с концентрации, быстро обуздал эмоции и вернулся к делу.

Стараясь не думать о струящемся из меня свете и кружащих в опасной близости огнях, я сосредоточился на центре ловушки и стал исполнять очередные докторские приказы. Теперь они состояли из однотипных рекомендаций, как и в каком порядке мне перемещать ладони над поверхностью фосфоресцирующего объекта. Смысл этих действий был поначалу ясен лишь Тиберию. Но, судя по его одобрительным возгласам, я правильно понимал, что от меня требуется, и справлялся со своими обязанностями.

Как долго это продолжалось, неизвестно. Часов у меня перед глазами не было, а монотонность моих движений притупляла во мне ощущение времени. Но сколько бы его ни утекло, результат моего труда становился всё более заметным. Шар под моими пассами «сдулся» с размеров баскетбольного мяча до размеров гандбольного. Орбиты его сателлитов также уменьшились и выстроились в единой вертикальной плоскости. Я находился уже не внутри ловушки, а рядом с ней. И Тиберий, дабы мне было лучше его слышно, подошёл совсем близко и маячил сейчас у меня за спиной.

Всё шло относительно неплохо, и ничто, на первый взгляд, не предвещало сюрпризов. Управляемый Свистуновым процесс утрамбовки ловушки протекал стабильно. Магия, которой я на неё воздействовал, лилась из меня ровным, непрерывным потоком. И пусть я, транслируя её, ничего не смыслил в том, что делал, главное, я делал это правильно и без нареканий. Ну, а смысл… Кто знает, может, когда-нибудь я постигну и его. Если, конечно, доживу до той знаменательной минуты собственного озарения…

А потом случилось примерно то, что порой случается с нами на дружеских вечеринках. Тогда, когда, выпив, закусив и ощутив прилив хорошего настроения, вы продолжаете его подъём по отработанной схеме, и всё у вас получается, и жизнь становится ещё прекраснее, и вот уже не земное, а вселенское счастье переполняет вашу душу, и нужно выпить ещё, потому что ваши силы неиссякаемы, а границы счастья, как оказалось, простираются гораздо дальше края вселенной, но их вполне можно постичь, и вы это знаете, и не намерены отступать, и опрокидываете уже бог весть какую за вечер стопку, и…

Господи, и когда только вы успели отключиться и свалиться под стол? Ведь вы прекрасно помните всё, что с вами вчера происходило! Всё, вплоть до мелочей, но… до определённого предела. А потом — будто отрезало! Но в какой момент вы пересекли эту зыбкую грань? И, главное, почему вдруг это случилось? Вы же всё время держали себя в руках, разве не так? Да, верно — держали. И тем не менее безупречный, казалось бы, алгоритм обретения счастья дал досадный сбой, наградив вас раскалывающейся от боли головой, пересохшей глоткой, слабостью, тошнотой и огромным провалом в памяти?… Да, так и есть. И как прикажете всё это объяснить, с точки зрения здравого смысла? Да никак, потому что здравым смыслом здесь и не пахнет! А чем же тогда пахнет?…