Лед и пепел
Шрифт:
Визе с улыбкой ответил:
— А вы предполагаете, что из глубин океана острова поднимаются башней? Такого не бывает. Пологие склоны выхода островов занимают большие пространства. Они должны попасть в углы обследуемого района.
— Владимир Юльевич, мне трудно объяснить, но нам так надо найти настоящую землю, твердую, а не какую–то отмель! Как говорил проводник исследователя Толля якут Джергилей, когда они искали Землю Санникова: «…увидеть, вступить и умереть!»
— Ну, умирать даже я не собираюсь, а вам предстоит еще столько захватывающей работы! — рассмеялся Визе.
— Профессор, поймите наше парадоксальное положение, — не мог остановиться Черевичный. — Наши прадеды и деды пешком, на парусных лайбах столько наоткрывали новых земель, а мы, обладая такой высокой техникой, в основном «закрываем» земли! Да, да! Именно «закрываем».
— Тем не менее значимость для науки ваших географических исследований имеет большое значение, — возразил Визе. — Закрытие островов в море Королевы Виктории наделало целый переполох. Английское адмиралтейство было обескуражено, когда узнало, что их карты не верны. Джентльмены долго не соглашались, что Джексон мог ошибиться.
— Ошибиться? Джексон был опытным и серьезным ученым, — отстаивал свою точку зрения Черевичный. — Мне кажется, здесь кроется совсем другое. Его экспедиция работала на пожертвования лиц королевской семьи. Он открыл и нанес на карту много настоящих островов, называя их именами живых и мертвых особ королевской династии: Земля Георга, Земля Александры, остров Артура и другие. Экспедиция работала несколько лет, постоянно требуя притока необходимых средств. Кто их даст бескорыстно? Ну вот, чтобы продолжить исследования, ученый и стал «открывать» новые острова, как, например, Эдуарда и Гармсуорта. Он знал, что при его жизни проверить, в действительности ли они существуют, из–за их недосягаемости невозможно, ну и пошел на ложь во имя науки. Трагедия? Да! Но он не мог не закончить своей исследовательской работы.
— Ложь во имя правды, — покачал головой профессор. — И все же ваш приговор слишком суров. Как вы считаете, Валентин Иванович, а не было ли просто ошибки? Облака, игра света, огромные айсберги — разве не могли создать иллюзии островов.
— Вполне допускаю, — ответил я. — Так было с Землей Гиллеса, Санникова, да неоднократно и мы сами наблюдали подобное. Сколько раз мы с Черевичным видели далекие, неизвестные земли, а когда подлетали к ним, они рассеивались, как дым, превращаясь в парящее туманом разводье или огромный айсберг с облачной шапкой. По острова Джексона имели высотные отметки, горы до трехсот метров, название бухт, мысов. Довольно точный рельеф. Было указано, что они сложены из базальта с мощным ледовым куполом. Какой же это мираж? Не могли же они исчезнуть от какой–то катастрофы, будучи сложены из первозданных пород, без всяких признаков вулканического происхождения. А ведь эти злополучные острова так нас подвели! При поисках Леваневского мы рассчитывали на них сесть в случае закрытия Рудольфа погодой. Увы, под нами были море и льды. Ушли на Землю Георга. Каково было мне, штурману, рассчитывающему на эти острова, и экипажу, верящему в мои расчеты. Вот так–то! Ну да простят Джексону благодарные потомки его маленькую ложь во имя большого дела!
Когда я кончил, все долго молчали. Мне показалось, я говорил излишне резко, несдержанно и, быть может, несправедливо. Но океан не прощает ошибок, а в тот день «ошибка Джексона» могла привести нас к последней ошибке, и все же я пытался найти оправдание английскому исследователю. Мои тягостные мысли прервал Визе.
— У меня есть для вас одно предложение. Вот смотрите. — Он развернул крупномасштабную карту района острова Врангеля. — И оно должно отвечать вашему трезвому взгляду и опыту «закрывателей» географических открытий. В тысяча девятьсот тридцать четвертом году шхуна «Крестьянка» была затерта льдами к северо–востоку от острова Геральд. В один из ясных дней в северной части горизонта экипаж судна увидел очертания неизвестной земли. Кстати, Валентин Иванович, глубины в том районе очень малые. Открытому острову дали название в честь корабля: остров Крестьянки. После дрейфа, по пути на Большую землю, шхуна «Крестьянка» трагически погибла со всем своим экипажем, но координаты острова они успели передать по радио. Прошло более пяти лет. В том районе больше никто не бывал. Внимательно
— Что–то не верится. Уж очень близко от материка. Ведь где–то в этих широтах дрейфовала канадская шхуна «Карлук» в январе четырнадцатого года и была раздавлена льдами, — усомнился я.
— Канадцы дрейфовали в полярную ночь. Капитан Бартлет писал в своей книге «Последнее плавание «Кар–лука», что его спутники на горизонте видели что–то похожее на неизвестную землю. Так что надо тщательно проверить.
В 24.00 «Красная стрела» уносила нас в Москву. Заручившись поддержкой Визе и Федорова, мы чувствовали себя почти на старте.
Быстро летели дни. Подготовка самолета, снаряжение экспедиции, встречи с учеными и переписка с нашей научной группой забирали все время. Наконец, в январе 1941 года, коллегия Главного управления Северного морского пути вынесла решение о назначении экспедиции и утвердила окончательный ее план. Наш экипаж освободили от периодических полетов, и мы могли целиком заняться подготовкой. Казалось, все было сделано, но всплывали десятки новых вопросов, от решения которых зависел успех экспедиции, — и мы вновь штурмовали те или иные инстанции, чтобы добиться своего. Нужно заметить, что все организации, выполняющие наши заказы, от примусной иголки до сложных астрономических расчетов, охотно шли нам навстречу. А требования наши были жесткими и, на первый взгляд, иногда и придирчивыми. Пусть же нас простят все те замечательные люди, которые готовили этот сложный полет, где не простилась бы ни одна ошибка, даже плохо пришитые пуговицы, не говоря уже о тонких и сложных радиотехнических или астрономических приборах самолетовождения.
Где, когда, в какой стране можно было видеть, чтобы полярную экспедицию готовила почти вся наша страна! Москвичи переделывали наш самолет, готовили высококалорийные, отличные по вкусу комплекты питания; ленинградцы — сложные научные приборы, астрономические расчеты; Казань — легкое, теплое и крепкое меховое и кожаное обмундирование; далекая Чукотка снабдила нас невесомыми и теплыми мехами: пыжиком, росомахой; Харьков, Киев — фотопленкой, концентратами соков, фотоаппаратурой. Нескончаемым потоком поступали грузы. Черевичный уже с ужасом смотрел на горы всевозможных ящиков.
— Михаил! — кричал он второму пилоту Каминскому, отличному летчику и талантливому организатору, — это что такое? Лихтер у нас или самолет?
— Спокойно, командир! Возьмем только необходимое, твердо по списку. Остальное — на склад. Излишки пойдут на следующие экспедиции.
Невольно вспоминается первая русская экспедиция Георгия Седова. Царское правительство отказало ему в средствах. Все снаряжение, начиная от судна «Святой Фока» — старого дряхлого корабля, до собак, было приобретено на деньги, пожертвованные частными лицами. Особенно было трогательно одно письмо с вложенным в него рублем, полученным от матроса, инвалида русско–японской войны, быть может с эскадры, разгромленной в Цусимском проливе. Мы не нуждались ни в чем. Родина снабдила нас всем, что было нам необходимо. Шли мы в свой полет в уверенности — что бы ни случилось с нами, нас не оставят одних в ледяных просторах и всегда окажут необходимую помощь. В этом была наша главная сила, наша непоколебимая уверенность в победе.
Обязанности в подготовке экспедиции были строго распределены. На Черевичном, как на командире корабля, лежало общее руководство по оборудованию самолета и связь с заинтересованными организациями. На Мише Каминском — контроль за экспедиционным снаряжением; на первом бортмеханике Диомиде Шекурове и его помощниках бортмеханиках Валерии Барукине и Александре Дурманенко — техническая подготовка самолета и его вспомогательных агрегатов для автономного базирования на льду океана; на бортрадисте Саше Макарове — подготовка и испытание радиохозяйства самолета и лагеря экспедиции. На мне — подготовка и испытание специальных навигационных приборов самолета, астрономических приборов, подбор эфемерид светил (таблицы координат небесных светил, вычисленные для ряда последовательных моментов времени) для высоких широт, картографического материала и связь с научным миром по координированию предстоящих работ. Почти ежедневно мы собирались вместе. Обсуждалась проделанная работа и намечалось, что необходимо сделать в ближайшее время. Большую помощь нам оказывал Илья Павлович Мазурук. Его четкие и смелые решения, зачастую идущие вразрез с одряхлевшими инструкциями, побеждали любые частоколы параграфов.