Лед и пепел
Шрифт:
В 15.00 впереди появилась громада скал острова Жапнетты, а дальше к северо–западу серел остров Генриэтты. Унылые, голые базальтовые скалы, частью, покрытые льдом и припорошенные снегом, отвесно обрывались в океан. Хаотично навороченный торосистый лед — зеленый, синий и голубой, искрошенный о выступающие базальтовые зубья, медленно двигался мимо острова.
— Сцилла и Харибда! — не удержался кто–то от сравнения, пораженный видом.
— Жаль, Язона нет на нашем «Арго», — рассмеялся я, — и даже курс тот же на юго–восток.
Эти острова открыты в 1881 году американской экспедицией Де — Лонга на яхте «Жаннетта». Яхта была раздавлена льдами, а сам Джордж Де — Лонг и часть его
Над могилой погибших американцев на одном из островов дельты Лены до сих пор стоит высокий деревянный крест. На картах крупного масштаба это место называется Американской могилой. И все, кто знает ту трагическую историю, с глубоким уважением относятся к могиле чужеземных героев. Местность вокруг на сотни километров пустынна. Только изредка проплывут рыбаки, они–то и поддерживают могилу в порядке. Мы с Черевичным сажали здесь наш гидросамолет, поднимались на берег и подолгу стояли у могилы. Теперь уже сто лет, как лежат они в русской земле. Мы, советские исследователи, помним их и чтим, потому что пришли они на нашу землю с дружбой и миром!
Погода к югу улучшилась. Появились разрывы в облаках, и льды заискрились. Какое их здесь разнообразие! Сколько работы для глаз ледового разведчика! Вот по тем голубым заторошенным льдам не пройдет и самый мощный ледокол, а рядом ровные белые поля, по ним свободно пройдет не только ледокол, но и потянет за собой караван груженых кораблей. Я еле успеваю их классифицировать. Формы, мощность, размеры, цвет, оттенки, возраст — все переводится в формулу их проходимости.
Было ясно, но в воздухе стояла морозная дымка, которая снижала видимость до шести километров. Мы летели уже четвертый час курсом на мыс Блоссом острова Врангеля. Здесь еще никто никогда не плавал. Мы помним наказ профессора Зубова и с особым интересом всматриваемся в простирающиеся под нами ледяные пространства.
Сильный встречный ветер неумолимо пожирал наши запасы горючего. Вместо расчетных двухсот километров в час наша путевая скорость упала до ста шестидесяти. Бортмеханик Шекуров, всегда спокойный и внешне безразличный ко всем нашим эволюциям в полете, на этот раз дважды предупредил меня, что горючего на Котельном взято в обрез, оно быстро тает и необходимо как можно скорее добраться в бухту Роджерса. Мы понимали его волнение. Кругом океан, непогоды, а запасные аэродромы очень далеко. Это заставило нас выбрать кратчайший путь на остров Врангеля.
Однако мы не забывали тщательно следить за горизонтом, особенно к югу, где некогда в середине XVIII века сержант Российского флота Степан Андреев увидел берега «незнаемой земли», впоследствии получившей название Земля Андреева.
Холодное мартовское солнце низко катилось по горизонту, часто скрываясь в морозной мгле, окрашивая ее в золотисто–оранжевые цвета. Ровные ледяные поля, смерзшиеся между собой, явно не дрейфующие, лежали под самолетом. Они вспыхивали мириадами огней, как только падал на них солнечный луч. Глубокие синие тени от высоких торосов и серые пятна тумана с резко очерченными границами, — словно крутые берега и пологие холмы. При таком обманчивом освещении они уже не раз приковывали наше внимание своим поразительным сходством с сушей. Но мы имели на этот счет опыт. Теперь мы были осторожнее, и уже ни у кого из нас не вырывался преждевременный, счастливый крик: «Земля!!!» Даже тогда, когда
— Земля! Земля!!!
Самолет пошел на сближение. На этот раз не было миража. Из тумана ясно и отчетливо вырисовывались два заснеженных пика. Остроконечные, ледяные, без единого темного пятна, хорошо освещенные солнцем.
— Остров? Как по–твоему, Валентин? — сказал обрадованно Черевичный.
— Остров! Но откуда он мог сюда попасть? Какие течения его могли занести?
— Ты думаешь, течения… — Иван многозначительно посмотрел на меня.
Я не решался назвать этой тверди… А почему бы и не она? Ведь где–то здесь, правда несколько южнее, более полутораста лет назад она и была замечена.
— Давай посмотрим ее, Иван! — взмолился я.
— А горючее? И к тому же все закрыто туманом, кроме этих двух вершин.
— Значит, опять потерять эту землю? — вырвалось у меня.
— Зачем терять? Ты знаешь место, уточним координаты, а летом вернемся. А пока сфотографируй и нанеси на карту.
— Но эти земли не стоят почему–то на месте! Иван, вспомни земли Джилиса, Макарова. Их встречали вновь всегда в другом месте. Так было и у Якова Санникова!
— Сравнил! — хмыкнул Черевичный — Санников гонялся за своей землей на собаках, а у нас вон какая техника! В навигацию весь этот район излазим, ни один камень не скроется от наших глаз!
— Камень не скроется, а эта глыба может уплыть! — вмешался в разговор Либин, внимательно рассматривая вершины в сильный бинокль.
— Яша, как он здорово похож на айсберг, — обрадовался я поддержке.
— Но какой–то странной формы, непохожий на новоземельский или североземельский.
— А может быть, «канадец»? — спросил Каминский.
— Быть может, и пришелец с Канадского архипелага, Михаил Николаевич, — ответил Каминскому гидролог Черниговский, неотрывно следя за проплывающими мимо нас снежными вершинами.
Мы замолкли. Наши взоры жадно изучали эти таинственные горы. Я уже мысленно рисовал себе, как там, ниже тумана, тянутся тундровые берега неизвестной земли.
— Сколько километров до бухты Роджерса? — оборвал мои видения Иван Иванович.
— Шестьсот. При таком ветре три с половиной часа хода.
— Пошли на Роджерса, — прогудел Черевичный, поплотнее усаживаясь на своем ящике.
В бухте Роджерса, исходной базе нашей экспедиции, предстояло тщательно проверить всю материальную часть самолета, пересчитать и составить новую полетную карту, изготовить все недостающее для лагерной жизни на дрейфующем льду, испытать научные приборы при низких температурах, подготовить навигационную часть и, выждав хорошую погоду, стартовать в неведомое! Неужели свершится сокровенная мечта, более века вынашиваемая полярными исследователями всех стран?!
Задумывались ли мы, что ждет нас в случае неудачи? Конечно же! Но мы знали, что никогда не будем брошены, какая бы беда ни случилась.
Метеостанция бухты Роджерса живописно расположена на одной из галечных кос лагуны. Весь поселок под снегом. Добротные дома из сибирского леса до крыш в сугробах. На краю поселка фактория, а еще дальше застекленное здание из кирпича — оранжерея, где изумрудным глянцем блестят огурцы и пылают помидоры. Это чудо на всю Арктику. На студеном острове — свои свежие овощи. На столбах с перекладинами сушится с десяток белых медвежьих шкур, черные шкуры моржей, а среди них сотни невесомых, как ветер, шкурок песца, белоснежных и голубых, будто сумерки, наиболее редких.