Лед и пепел
Шрифт:
— За дружбу русских и американцев! — поднимая стакан с виски, сказал Савельев
Звякнули стаканы и вновь поднялись. Пили за американский народ, за Советское государство, за разгром Гитлера, за вождя советского народа — Сталина, за Рузвельта.
Но надо было уходить. Поблагодарив хозяев, мы отправились в город. По пути мы обратили внимание на брошенные драги. Огромные, застывшие, как скелеты доисторических животных, они стояли на болотах среди отвалов породы. Изрытая тундра напоминала поле после сильной и массированной бомбежки. Ближе к
— Золото в районе Нома выбрано. Драги брошены, так как доставка их в другое место при бездорожье слишком дорога Экскаваторы и катки делают новый аэродром для больших военных аэропланов. Работа сложная, так как приходится строить на вечной мерзлоте. Но в этом мы имеем большой опыт. Такие аэродромы уже построены на Мысе Барроу, в Тэйлоре, Фэрбенксе Умеют ли русские строить на вечной мерзлоте? — тут же задает наш переводчик вопрос.
— Не только аэродромы, но даже доменные печи. Наша официальная печать сообщала о гигантской доменной печи, построенной несколько лет назад в Кузбассе. Это в Сибири. А между Дудинкой и Норильском проложена железная дорога. Да и вся забайкальская дорога проходит по вечной мерзлоте! — ответил я, не выдержав похвальбы аптекаря.
— Да, да, и вы, советские, в этом деле имеете очень большой опыт! — и перевел мой ответ офицерам.
Ном. Чистенькие, разноцветные одноэтажные домики с палисадниками и яркими цветами. Много магазинов, как в ковбойских кинофильмах, и вооруженных людей — в ковбойских шляпах, кожаных с бахромой клешах, с тяжелыми ремнями и свисающими с них «смит–вессонами».
Иван долго рассматривал эти точно сошедшие с киноэкранов фигуры.
— Что это? Кинофильм снимается?
— О, нет! Это аляскинская армия. Солдаты. Только вместо коней они оседлали джипы! — рассмеялся аптекарь.
— А что, у них оружие бутафорское? «Смит–вессоны» — это же револьверы эпохи клондайкских рассказов Джека Лондона! — не унимался Иван.
— Ас кем им воевать на Аляске? Остались на вооружении по традиции.
— Господин Савельев, вы русский? — спросил его Черевичный.
— Да! Эмигрировал по религиозным убеждениям в тысяча девятьсот третьем году. Из Одессы. Я молоканин. Слыхали о такой секте?
— Да, конечно. А на родину не тянет? Савельев помолчал, тихо ответил:
— Не бередите душу! Кто же меня примет, сектанта? Ведь у вас религия вне закона!
— Ну, конечно, большевики — с рогами! Религия у нас не вне закона, а отделена от государства. Вероисповедание, хочу заметить, свободное, хочешь верь в бога, а хочешь в черта!
Савельев мелко перекрестился и как–то отрешенно посмотрел на Ивана.
— Кто же вам тогда помогает в ваших отчаянных полетах, если в бога не верите и черта не боитесь? Кто же вы?
— Дорогой господин Савельев, большевики мы! — ответил Черевичный.
Трудно сказать, чем бы закончился этот диалог в пути, если бы в этот момент мы не подъехали к гостинице.
У
— Не иначе — беляк, — сказал Иван, когда мы остались одни.
Отказавшись от обеда в офицерской столовой при гостинице, так как изрядно заправились у мистера Смита, мы пошли осматривать город.
Чистые, широкие улицы, на небольшой площади у мэрии — высокие резные фигуры, переплетения животных и птиц, вершины, увенчанные черными воронами с большими красными глазами. Это тотемы — священные знаки индейских племен. У некоторых домов под открытым небом стоят «форды», «шевроле», «понтиаки», и тут же нарты и байдарки. Изредка попадались эскимосы, и ни одного индейца
— А где же хозяева этих идолов? — указывая на тотемы, спросил Черевичный переводчика.
— Там, на юге, по реке Юкон, в лесах. А здесь, в тундре, эскимосы пасут оленей, рыбачат. На море бьют тюленей, моржей.
Осмотрели школу, клуб и кинотеатр. Все здания деревянные, для небольшого количества людей. Когда мы выразили удивление, что город растет, а школа единственная, переводчик сказал, что до прошлого года население города из года в год уменьшалось, но вот, в связи с войной в Европе, нахлынули воинские части, офицеры и сержантский состав с семьями, теперь, конечно, придется строить новую школу, но вряд ли туда попадут дети туземцев.
В городе мы не увидели ни одного промышленного предприятия, и на наш вопрос «чем же живут горожане» переводчик сказал:
— Кто чем — торговлей, морским промыслом, оленеводством, разведением пушного зверя, а теперь многие ушли в армию, конечно, молодежь, и работают на строительстве дорог, аэродрома и жилых построек. Город умирал. После золотого бума только война оживила его. Но надолго ли? — вздохнув, закончил свое повествование Федор Евстигнеевич Васин, бывший царский повар на яхте «Штандарт».
После ужина, ознакомившись с погодой, решили в девять утра местного времени вылететь дальше по маршруту-Ном — устье реки Юкон — остров Кадьяк.
Гостиница не отапливалась, но спалось под теплыми одеялами отлично. В пять, после завтрака, отправились на гидроаэродром, предупредив, чтобы пассажиры в семь были готовы к вылету. У реки с паромщиком Рыжим Смитом встретились как старые друзья.
Прощаясь, он сунул нам в руки корзину, обвязанную марлей.
— Это моя жена вам приготовила, жареные куропатки и форель в дорогу! — перевел нам Федор Евстигнеевич.
Смит тепло улыбался. И совсем не вязалась его добрая улыбка с тем, как назвал вчера его аптекарь: «паук у реки». Поблагодарив, мы преподнесли ему бутылку «столичной» и флакон духов «Красная Москва».