Лед тронулся
Шрифт:
Слово „шайка“ молодых людей не смутило. Вадим же взглянул на Леру выразительно-осуждающе. Только проблем с КГБ не хватало накануне отъезда в Америку! Но кооператоры антисоветчины вовсе не учуяли и стали наперебой рассказывать о Польше и Чехословакии, откуда они завозят мебель и куда ездят на „закупки“. Вот это Лере оказалось интересно. А Вадиму — нет. Теперь уже он, перетерпев те же десять минут, сменил тему:
— Ладно, к делу!
Стали обсуждать, какие из трех вариантов столов выбрать, почем это выйдет. Пошла торговля. Кооператоры первоначально насчитали за столы, диванчик и стулья четыре тысячи долларов. Очень
— А давайте-ка пойдем другим путем! У вас юристы есть? Я имею в виду первоклассные, соответствующие уровню вашего бизнеса?
— Ну, честно говоря… — замялся одноклассник-кооператор.
— Так вот, я предлагаю следующее. Вы продаете нам мебель с вашей доставкой и сборкой за пятьдесят процентов. А наша фирма в течение года обслуживает вас тоже за пятьдесят. Может, это нам и не выгодно, но мы стараемся помогать молодым перспективным бизнесменам. Весьма вероятно, когда вы создадите целую торговую сеть, не без нашей помощи, мы вообще станем стратегическими партнерами. Мы готовы рискнуть.
Лера смотрела на Осипова, вытаращив глаза. Молодые люди, услышав слова „бизнесмены“, „сеть“, „стратегические партнеры“, раздулись, как индюки. Видимо, в их сознании возник образ мебельных Нью-Васюков, где так сладко было пожить несколько минут, пусть и в мечтах.
Поняв, что эффект достигнут, Вадим стал подробно живописать, как две компании в сотрудничестве открывают новые магазины. Потом налаживают собственное лицензированное производство мебели где-нибудь в Архангельске, начинают поставлять ее в Польшу и Чехословакию, благо дешевизна советских рабочих рук делает продукцию очень конкурентоспособной. Кооператоры „поплыли“. Скорник смотрела на Осипова, будто перед ней Акопян или Кио. Понимала, что ее и соседей-зрителей водят за нос, но как это делается, врубиться не могла.
Наконец, один из кооператоров вернулся на землю, и сто раз извинившись, что перебивает Вадима, поинтересовался, как дороги услуги его фирмы. Исключительно для того, чтобы понять, сколько же составят пятьдесят процентов от этой суммы.
— Мы же серьезные бизнесмены, нам нужно все посчитать!
— С несерьезными я бы так не разговаривал. И таких предложений не делал. Обычная ставка — двести долларов в час. Значит для вас — сто. — Задумавшись на несколько секунд, Вадим со вздохом добавил: — Ладно, для троих ваших деловых партнеров, по вашему выбору, на полгода мы даем такую же скидку!
— А можно для пяти? — очнулся второй одноклассник.
— „Хамите, парниша!“ — процитировала Лера Эллочку Людоедку и мило улыбнулась.
— Нет, пять дисконтных контрактов для нас нерентабельно, — серьезным тоном поправил партнершу Вадим.
— Ну, ладно. Я просто так спросил, — стушевался „парниша“.
Когда все детали и сроки были оговорены, а Скорник с Осиповым вышли на улицу, Лера спросила:
— Осипов, а давно ли у нас ставка не семьдесят долларов в час, а двести?
— Это эксклюзивные условия для пижонов. Плюс бизнес, где в зависимости от обстоятельств, пятьдесят процентов от семидесяти долларов могут быть и сто. Знаешь, есть геометрия Лобачевского. А это арифметика Осипова.
— Странно, а я думала, это называется просто жульничество. На уголовное
— Поскольку ты так высоко и тонко рценила мой талант, — этот клиент твой!
— А три их партнера?
— Мои.
— Осипов, ты — жлоб!
— Лучше я буду жлобом, чем сделаю тебя содержанкой! — Вадим подмигнул Лере. — Я прав, милая?
— Пошел в жопу, — ласково отозвалась светская дама.
За три дня до Нового года, когда Вадим принимал двоих солидных, по крайней мере на первый взгляд, клиентов, в офис влетела растрепанная Скорник. Нос ее, как и всегда, когда Лера сильно волновалась, покрывали капельки пота. Шуба — нараспашку. Волосы выбились из-под шапки, глаза вот-вот выпрыгнут йз орбит.
„ОБХСС“ решил Вадим и почувствовал, как сердце забилось с бешеной скоростью.
— Алычу дают!!! — дико завопила Лера, обводя комнату сумасшедшим взглядом. Таня вскочила со своего места и, подхватив эмоциональную высоту, заданную Лерой, отозвалась криком: „По скольку?“
— По три килограмма!
В доме Осиповых варенье из алычи никогда не варили. Поэтому понять причину ажиотажа, поднявшегося в офисе, Вадим никак не мог. Мало того, что Татьяна, выудив из своей сумочки две авоськи, ринулась за Лерой, так и Игорь Стольник, и дама, попивавшая на диване чай в ожидании беседы с Вадимом, все бросились за алычой. Добил Осипова один из его собеседников, до того упорно изображавший солидного бизнесмена, планирующего прикупить к уже имеющейся еще три лесопилки, и завалить Финляндию „кругляком“. Он поднялся, посмотрел на своего младшего партнера, процедил: „Продолжайте, я пойду пройдусь!“ и направился к вешалке. Но пальто надевать не стал, а выудил из левого кармана синтетическую авоську, способную растягиваться до „безразмерных размеров“ (так значилось в рекламе), и чинно направился вслед убежавшим юристам. Подходя кдвери, он откровенно ускорил шаг…
Вадим понял, что гонорар, который он собирался объявить этим клиентам, не катит. Надо снижать раз в пять. Иначе сорвутся. Если алычу этот „бизнесмен“ не может купить на рынке, значит, либо „пустой“, либо жмот. В обоих случаях хороших денег на нем не поимеешь.
Наступил Новый год. Встречали его всей семьей в новой квартире Осиповых. Владимир Ильич, к вящему удивлению Наталии Васильевны, все время застолья расспрашивал зятя — что, в конце-то концов, происходит? Вадим объяснял, как понимал сам. Михаил Леонидович посматривал на эту сцену не без гордости. За время, прошедшее с открытия фирмы, он уже начал привыкать к тому, что Вадим — авторитет для юристов. Но если всезнающий спецкор „Правды“ так внимательно относится к рассуждениям его сына о политике, значит, и для него Вадим — авторитет.
Илона Соломоновна тоже, разумеется, прислушивалась время от времени к разговору сына и его тестя. Но ее переполняли совершенно иные чувства. Страх. Вадим так откровенно осуждал действующую власть, ее растерянность, отсутствие понимания роли нарождающегося класса капиталистов, что ей становилось не по себе. Прожитая жизнь научила ее, что любой разговор о политике, правительстве, — сфера интересов КГБ. Она предпочла бы, чтобы мужчины говорили о футболе. Но в сегодняшнюю новогоднюю ночь всех интересовала только эта самая треклятая политика!