Леденящая жажда
Шрифт:
— И что дальше?
— Так и будем жить.
— Как — так? Втроем? Мне, я думаю, стоит уйти.
— Зачем?
— Ну в одной кровати троим тесновато будет.
— Да эта кровать шестерых выдерживала!
— Не все же сразу.
— Куда ты собираешься пойти? В посольство? Или в полицию?
— Не твоя забота.
— Ну хватит, перестань капризничать. Я тебе все расскажу. Когда-то мы с Али и с Эльзой, ты ее не знаешь…
— Слава богу, что не знаю! — Она никак не могла найти юбку.
— Не перебивай. Так вот, мы когда-то жили втроем. Нам было очень хорошо вместе, но потом… Эльза встретила подругу, полюбила ее и ушла от нас…
— Все,
— Возвращайся, — в один голос крикнули вслед Соне Андреас и Али.
За время, которое она провела в Швеции, такого с ней еще не случалось! Устойчивых выражений со словом «шведский» в ее лексиконе раньше, еще в Советском Союзе, было три: «шведская стенка», «шведский стол» и «шведская семья». С первыми двумя вроде бы все было понятно, а вот третье выходило за пределы ее понимания.
И вот нате вам — случилось! Конечно, чего еще ей в жизни не хватало! Только «шведской семьи»! И как настоящий ученый, она ко всем открытиям пришла именно опытным путем. А как же иначе! Советская научная школа!
Да, что бы сказал на это отец Варлаам?
Нет, хватит! Отца Варлаама всуе не поминать! Это, может быть, единственный человек, перед которым она действительно готова склонить голову.
И Соня вспомнила в очередной раз тот разговор в келье для паломников. С тех пор она часто вспоминала его. Вроде бы тогда отец Варлаам ничего ошеломляющего не сказал, к Богу после этого она так и не обратилась, но странно — у нее снова появилась вера в людей, в то, что они не «твари дрожащие», как уверял один ее старый знакомый… Наоборот, сейчас она считала, что каждый из них имеет на что-то право. Как бы она хотела так возлюбить ближнего, как сделал это отец Варлаам!
Той же ночью монахи Нововалаамского монастыря помогли ей переправиться через шведскую границу, и она попала совершенно в другой мир. Чужой, враждебный, опасный… Здесь у нее не было документов, денег, не было даже сил прятаться, убегать и бороться за существование. А по закону природы, если особь перестает бороться, она неизбежно должна умереть. Но Соня не умерла.
Она вспомнила то время. Когда так же брела по шведским мощеным улочкам, озираясь на каждом шагу, напряженно вслушиваясь в незнакомую иностранную речь. Тогда у нее был только один вариант. Отец Варлаам написал письмо настоятелю одного шведского православного монастыря (оказывается, там такие еще имеются), чтобы ее приютили на некоторое время. Но до него еще нужно было добраться.
— Простите, вы не подскажете, как доехать до… — обратилась она на ломаном английском к прохожему и показала на бумажке трудно выговариваемое название местности, в которой находился монастырь.
— А что там находится?
— Монастырь.
— Монастырь? Очень интересно, он ведь, если я не ошибаюсь, мужской?
— Вы не ошибаетесь.
«Очевидно, этот прохожий особенной тактичностью не отличается», — подумала тогда Соня. Но почему-то, не отдавая отчета, она с удивительной для себя легкостью рассказала, что в этом монастыре она хотела бы пожить какое-то время, пока не оформлены ее документы. Сказала — и тут же испугалась собственной беспечности: мало ли кем может быть этот прохожий. Вдруг он донесет куда следует?
Она попыталась было сказать спасибо и исчезнуть, пока не поздно, но прохожий успел крикнуть:
— Подождите! Разрешите мне вам помочь!
А ведь мир не без добрых людей! Сначала монахи, потом этот прохожий. Он пригласил ее продолжить разговор в кафе, за чашкой чая.
Так
Соня лихорадочно соображала: что делать? Все это было, конечно, подозрительно, но чего в жизни не бывает. Может, судьба опять отводит удар и посылает спасение? В общем, предложение было принято.
Андреас вел себя безупречно: не пытался ни приставать, ни подглядывать. Ей была выделена отдельная комната, куда он даже не заходил. В меру своих возможностей он помогал разрешить ситуацию. Когда документы были уже в порядке и Соня научилась как-то изъясняться по- шведски, он нашел ей работу в одном из выставочных залов. Вроде пришла пора прощаться. Но когда она сказала Андреасу о том, что ей нужно попытаться найти себе комнату, что ей неудобно злоупотреблять его гостеприимством и так далее, он, совсем как ребенок при потере любимой игрушки, расстроился и предложил остаться здесь навсегда.
Это была не любовь, а скорее привязанность. Но искренняя и ставшая взаимной. Им было интересно общаться, оба были достаточно образованны. Они доверяли друг другу.
А сейчас… Что же ей делать?
И вдруг… Нет, Соня уже не могла просто так отмахнуться от этого ощущения. Еще когда она выходила из дома, она это почувствовала, но за бурей мыслей и чувств не обратила внимания. А теперь как кольнуло. То самое, противное чувство, до боли, до ужаса знакомое. Отвратительное чувство, от которого еще в Союзе у нее по спине ползли мурашки: чьи-то «глаза-буравчики» сзади. Кто может следить за ней здесь? Здесь, в Швеции, где она живет, никого не трогая. Кто она в действительности, не знает никто, даже Андреас.
Она попыталась как бы невзначай обернуться и убедиться а правильности своих подозрений. Остановившись около витрины магазина, Соня стала рассматривать выставленный за стеклом товар. Но все ее внимание на самом деле было сосредоточено на человеке, который показался ей подозрительным. И Соня с ужасом убедилась — человек с «глазами-буравчиками» тоже остановился.
«Главное — не подать виду, что ты что-то заметила. Что ж, будем и мы стоять. Нам не трудно».
Но то, что она так «внимательно» изучала, на самом деле она разглядела лишь через некоторое время. Нет, ну надо же! Если «везет», так по- крупному! Конечно, где еще Соню может угораздить остановиться! Только у витрины секс-шопа! Ей казалось, что прохожие дружно оборачиваются на женщину, внешне без явных отклонений, которая с упрямым любопытством рассматривает муляж мужского полового органа фантастических размеров.
Сделав вид, будто ничего не произошло, она отошла от витрины и направилась к преследующему ее типу.
А он тоже уткнулся взглядом в первую попавшуюся витрину. Тип как тип, таких на улицах Стокгольма сотни, если не тысячи — глазу зацепиться не за что. Но не скажешь, что он «оттуда». Одет вполне по- европейски. Серое пальто, берет… Хоть бы газетку в руки взял для приличия!
Увидев, что Соня решительно надвигается на него, он мелкими, неровными шажками почесал за угол и скрылся из виду.