Леденящее пламя
Шрифт:
Блейр не хотелось с ним спорить, поэтому она сказала, что этим утром встречается с Ли в больнице. Она солгала, сказав, что Ли хочет поговорить с ней о медицине, но, на самом деле, она надеялась, что в больнице его не будет.
Гейтс настоял, чтобы она вышла вместе с ним — он направился на работу, — довез ее до больницы и ждал, пока она не вошла в дверь. «Как в тюрьме», — подумала Блейр.
Внутри ей все было знакомо: запах карболки, влажного дерева и мыла. Она словно вернулась домой. Казалось, вокруг никого не было, и она пошла по коридору, заглядывая в палаты, рассматривая
На третьем этаже она услышала звук, который узнала сразу же: кто-то пытался сделать вдох.
Она тут же превратилась в доктора Чандлер, вбежала в комнату и увидела задыхающуюся пожилую женщину, лицо которой уже начало синеть. Не теряя ни секунды, Блейр принялась надавливать на грудную клетку женщины, одновременно во всю силу своих легких вдувая ей в рот воздух.
Она не сделала и двух вдохов, когда почувствовала, как ее с силой оттащили прочь.
Ли так оттолкнул ее, что она чуть не упала, а сам стал прочищать женщине горло. Через несколько минут пациентка снова смогла дышать с легкостью, и он перепоручил ее заботам медицинской сестры.
— А ты зайди в мой кабинет, — сказал он Блейр, едва на нее взглянув.
В последовавшие затем двадцать минут Блейр получила такую порцию словесных упреков, как никогда до этого в своей жизни. Ли, похоже, думал, что она пыталась вмешаться в его работу и могла убить его пациентку.
Никакие оправдания Блейр не помогли. Он сказал, что ей следовало позвать на помощь, а не браться за больную, о которой она ничего не знает, что ее действия могли оказаться неверными и она могла принести больше вреда, чем пользы.
Блейр знала, что он прав, и заплакала.
Лиандер смягчился, прервал свою тираду и нежно обнял ее.
Блейр отодвинулась, выкрикнув, что ненавидит его и не желает его больше видеть. Она сбежала вниз по лестнице и спряталась в тамбуре за дверью. Он пробежал мимо, не заметив ее. Когда путь освободился, она вышла из здания и на конке доехала до дома, где и находилась сейчас, плача и никогда больше не желая видеть этого отвратительного человека.
К одиннадцати часам ей удалось взять себя в руки, чтобы встретиться с Аланом. Она сказала матери, что идет играть с Ли в теннис. Опал одобрительно кивнула в ответ.
Опал сидела на заднем крыльце, наслаждаясь весенним днем. В руках она держала пяльцы. Она подняла голову и увидела стоявшего на пороге Ли.
— Ли, какой приятный сюрприз. Я думала, что вы с Блейр пошли поиграть в теннис. Ты что-то забыл?
— Вы не против, если я немного посижу с вами?
— Конечно нет.
Она посмотрела на него. Приятное лицо Ли редко бывало нахмуренным, но сегодня он выглядел так, словно его что-то заботило.
— Ли, ты хочешь о чем-то поговорить со мной? Ли ответил не сразу. Сначала он достал из внутреннего кармана сигару и жестом попросил у Опал разрешения закурить.
— Она вместе с человеком по имени Алан Хантер, — с человеком, за которого, как она говорит, собирается замуж.
Опал отложила рукоделие.
— О Боже, еще одно осложнение. Тебе лучше
— Кажется, она приняла предложение этого человека в Пенсильвании, и в понедельник он должен был познакомиться с вами и мистером Гейтсом.
— Но к понедельнику Блейр уже… И объявление о вашей свадьбе было сделано… — голос ее оборвался.
— Это я сделал так, чтобы о нашей помолвке объявили. И Хьюстон, и Блейр хотели обо всем умолчать и забыть, как будто ничего и не было. Мне почти стыдно, что я шантажом вынудил Блейр остаться в Чандлере и участвовать в состязании.
— В состязании?
— В понедельник я встретился с Хантером на вокзале и уговорил его соревноваться со мной за руку Блейр. До двадцатого я должен завоевать ее, потому что в этот день она собирается решить, выходит ли она за меня или уезжает с Хантером. Он повернулся к Опал:
— И боюсь, что я проигрываю, потому что не знаю, как завоевать ее. До этого я никогда не ухаживал за женщинами и не очень-то знаю, как это делается. Я попробовал цветы, конфеты, строил из себя дурака перед всем городом — мне казалось, что женщинам нравятся подобные вещи, но все это безуспешно. Двадцатого она уедет с Хантером, — повторил он, словно это было самой большой трагедией, и, вздохнув, поведал Опал обо всех событиях последних нескольких дней, включая происшествие на озере, историю с лошадьми. Закончил он пересказом утренней сцены в больнице, отметив, что был излишне суров с Блейр.
Некоторое время Опал размышляла.
— Ты ведь очень сильно любишь ее? — с удивлением в голосе сказала она. Ли выпрямился на стуле.
— Не знаю, любовь ли это… — Он взглянул на Опал, кажется, вдруг осознав, что бьется в безнадежной схватке. — Что ж, наверное, я и правда люблю ее, так люблю, что не побоюсь показаться дураком в глазах окружающих… если только я смогу получить ее. И тут же начал защищаться:
— Но я не собираюсь идти к ней с виноватым видом и говорить, что меня угораздило полюбить ее с первой же проведенной вместе ночи. Одно дело, когда в лицо тебе швыряют твои розы, и совсем другое, когда то же проделывают с твоим признанием в любви.
— Думаю, ты прав. А ты знаешь, как этот другой мужчина ухаживает за ней?
— Вот об этом я не спросил.
— Это должно быть тот «друг», что посылает ей медицинские книги. Она читает, а через час уходит, говоря, что идет на встречу с тобой.
— Моя комната набита медицинскими книгами, но мне и в голову не приходило посылать их женщине. Боюсь, что я согласен с мистером Гейтсом, когда дело касается медицины. Я бы хотел, чтобы она оставила свою нелепую затею и успокоилась бы и…
— И что? Стала бы, как Хьюстон? Тебя ждала прекрасная домохозяйка, но ты влюбился в кого-то другого. Тебе даже не приходило на ум, что, если бы Блейр оставила медицину, она уже не была бы Блейр?
Несколько мгновений стояла тишина.
— И все же я бы хотел что-нибудь предпринять. Так вы считаете, что мне следует послать ей учебники по медицине?
— Ли, — мягко сказала Опал, — почему ты стал врачом? Когда ты впервые осознал, что хочешь посвятить свою жизнь медицине?