Леди Джейн

Джемисон Сесилия

— J.C.! Да ведь этими самыми буквами помечено белье маленькой леди Джейн?! — воскликнула тетя Модя. — Где ты добыл эти часы? Чьи они?

— Мои, — ответил муж, посмеиваясь. Он стоял перед женой, заложив большие пальцы в проймы жилета и продолжая насвистывать. На недоверчивый взгляд тети Моди он хладнокровно повторил: — Говорят тебя, мои: я их купил.

— Странно! Такие изящные часики и без футляра, в какой-то старой газете… — недоумевала тетя Модя. — Где ты мог их купить?

— Я купил их в полицейском суде.

— В полицейском суде! — повторила тетя Модя, окончательно сбитая с толку. — У кого же?

— У Раста Жозена.

Несколько секунд тетя Модя пристально смотрела

на мужа и наконец торжественно произнесла:

— Я говорила тебе!

— Что ты мне говорила? — переспросил он с задорной улыбкой.

— Как что? Что все эти вещи, конечно, в том числе и эти часы, — словом, все вещи, помеченные буквами J.C., — краденые. Они принадлежат девочке, и она вовсе не родня Жозенам.

— Потише, жена, потише.

— Почему Раст очутился в полицейском суде?

— Он был арестован по подозрению, но вина его не доказана.

— По подозрению в краже этих часов?

— Нет, по другому делу. Но то, что при нем были найдены часы, послужило уликой против него. Странно, что именно я купил эти часы. Право, точно судьба! Я случайно проходил мимо суда, заглянул во двор и увидел Раста в числе арестантов. Меня это заинтересовало, и я зашел узнать, в чем дело. Оказывается, его арестовали по подозрению в принадлежности к шайке воров, обокравшей несколько ювелирных магазинов. Прямых улик против него не оказалось, но часы показались судье подозрительными. Он спросил Раста, откуда тот их взял, и негодяй сказал, что это часы его покойной кузины, которая, умирая, оставила их его матери, а та подарила ему. «А как звали вашу кузину?» — спросил судья. Вот тут-то и вышла заковыка. Раст сказал, что ее звали Клара Жозен, а судья посмотрел на часы и говорит: «Мне кажется, что тут буква J стоит первой. Не угодно ли взглянуть?» — и передал часы клерку и другим. Те подтвердили, что действительно порядок букв J.C., а не C.J. А этот бездельник стоит и улыбается, точно не о нем речь! Одет франтом, рожа нахальная — вылитый отец! Как теперь помню Андрея Жозена: большой руки негодяй был покойник…

— Что же, так и не добились, где он взял часы? — спросила тетя Модя.

— Нет, но все-таки судья приговорил Раста к тридцатидневному заключению в приходской тюрьме как подозрительную личность.

— Возмутительно мягкий приговор! — произнесла с негодованием тетя Модя.

— Да ведь говорят тебе, прямых улик не было, — продолжал Пэшу. — Спасибо и за то, что хоть месяц отсидит. Ну так слушай, как это вышло, что я купил часы. Стоит он и болтает с другими арестантами. Слышу — торгуются, один дает ему пятьдесят долларов. «За кого ты меня принимаешь? — спрашивает Раст. — Положим, деньги мне нужны, но я не так глуп, чтобы отдать дорогую вещь за такую цену». И спрятал часы в карман. Тогда другой предлагает шестьдесят долларов. Раст не берет. Вот тут-то я и подошел. «Позвольте, — говорю, — взглянуть на ваши часы; если они мне понравятся, я, может быть, и куплю». А сам стараюсь говорить как можно спокойнее, потому что боюсь, как бы он не заметил, что мне очень хочется приобрести эту вещь. Он подал мне часы, и хотя притворился равнодушным, я отлично видел, что ему не терпится сбыть их. Я посмотрел и сказал: «Часы недурны; пожалуй, я дам за них семьдесят пять долларов». — «Ишь ты, сенная труха!» Это он за мою блузу обозвал меня сенной трухой, — заметил Пэшу и виновато улыбнулся.

— И сколько раз я тебе говорила, Пэшу, не надевай блузу, когда едешь в город! — не утерпела тетя Модя. — Ведь есть у тебя пиджак… Посмотри, Гюйо и другие — все ходят в пиджаках…

— Не все ли равно, блуза ли, пиджак ли? А за прозвищами я не гонюсь. Я честный работник и не стыжусь своей блузы. Я пропустил его слова мимо ушей и предложил ему

девяносто долларов. Деньги со мной были. Я достал бумажник и стал отсчитывать билеты. Должно быть, это на него подействовало, потому что он тут же согласился отдать часы за эту цену. Конечно, я никогда бы не позволил себе купить заведомо краденую вещь, потому что я все-таки уверен, что негодяй украл часы, но я сделал это ради девочки. Я подумал, что, может быть, когда-нибудь эти часы помогут раскрыть ее тайну, да и деньги, которые можно за них выручить, всегда ей пригодятся.

— Твоя правда, Пэшу. Конечно, девяносто долларов для нас большие деньги, особенно теперь, когда приходится заботиться о Мари, но, если нам удастся что-нибудь сделать для этого милого ребенка, я не пожалею денег.

С минуту тетя Модя просидела молча, внимательно рассматривая часы, потом задумчиво сказала:

— Если бы они могли говорить?

— Погоди, может быть, мы и заставим их говорить, — отозвался Пэшу.

— Да, многое могли бы они порассказать, — сказала тетя Модя и прибавила: — Во всяком случае я рада, что мы вырвали их из лап этого мошенника.

Пэшу взял часы и, открыв верхнюю крышку, показал ей что-то на внутренней стороне.

— Если я не ошибаюсь, то вот это должно навести нас на след, — сказал он. — А пока спрячь часы в мою шкатулку и никому не говори, что я их купил. Я не хочу, чтоб даже Маделон знала об этом. И еще вот что, жена: было бы хорошо, если бы ты проследила за этой Жозен — не заметишь ли чего…

— Ах, Пэшу, ты ее не знаешь: она так хитра, что ни за что не выдаст себя. Я давно за ней слежу, да толку мало.

— Вот что, жена, — сказал, помолчав, Пэшу, — у меня есть один план, но только я попрошу тебя быть терпеливой и дать мне время привести его в исполнение.

И тетя Модя обещала терпеливо ждать.

Глава 17 НЕПРИЯТНОСТИ МАДАМ ЖОЗЕН

Не прошло и трех дней после того, как папа Пэшу купил часики. Утром в садик мисс Дианы неожиданно явилась мадам Жозен. Лицо ее было дерзко-надменное. Отворив садовую калитку, она остановилась на пороге: было очевидно, что она пришла по делу.

После нескольких общих фраз она вытащила из бокового кармана туго набитый сверток и, обращаясь к Диане, высокомерно проговорила:

— Позвольте получить счет.

— Какой счет, мадам Жозен? — холодно спросила Диана. — Насколько мне известно, у нас с вами нет никаких счетов.

— Я вам должна за уроки музыки леди Джейн. Вы занимались с нею на протяжении нескольких месяцев и имеете полное право требовать причитающиеся вам за труд деньги.

— Позвольте, мадам Жозен! Тут, верно, какое-нибудь недоразумение, — дрожащим от волнения голосом возразила мисс Диана. — Мне и в голову не приходило брать деньги за обучение девочки, с которой я занималась с истинным удовольствием. Если я давала ей уроки, то делала это по собственному желанию. Надеюсь, что и вы понимали, что я не жду за это платы.

— Напротив, я была уверена, что вы ждете за это денег. С какой стати стали бы вы учить даром леди Джейн, когда я в состоянии платить за уроки?

Жозен вытащила из свертка пачку банковских билетов и дерзко подала их Диане.

— Вы в таком затруднительном положении, что вам нельзя отказываться от денег, и я очень довольна, что могу сейчас же расплатиться с вами. Вы действительно хорошая учительница музыки. Успехами моей девочки я вполне довольна.

В первую минуту Диана была ошеломлена наглостью и дерзостью торговки, но, придя в себя, сказала: