Леди Феникс, или Обещанная темному дракону
Шрифт:
— А ты расскажешь свои?
— Может быть, — усмехается Алекс.
Вот так! Хочет от меня честности, а сам загадка. Чести лишать меня придумал. Еще чего. Нет-нет-нет. Повторения не будет, маг. Я сейчас соберусь, город помогу спасти, а потом наши пути разойдутся.
Иначе не будет у меня чести.
Моя одежда, правда, выглядит не как у девы с честью. Скорее, наоборот.
— Мы уберемся, когда поможем жителям, да? — интересуюсь, спрыгивая с подоконника и поправляя юбки. Ноги держат, и то хорошо. — Хочешь сказать, что ты нашел ответ, как их спасти?
— Их уже не спасти, — отвечает он, и я про юбки
— В смысле?
— Жителей Наира. Их не спасти.
— Откуда ты знаешь?
— Я узнал про местное проклятие. Это один из черных обрядов. Ведьмовской. Обратить его можно только с помощью светлой магии.
— То есть, спасение есть?
Алекс смотрит на меня, как на сумасшедшую:
— В мире почти не осталось существ, обладающих ей, не говоря уже о необходимой силе. Поэтому они обречены. Если только ты не знакома с фениксом.
Глава 16
Кровь отхлынула от моего лица. На что он намекает? Но если Алекс на что-то и намекал, это так и осталось интригой, потому что он накинул на меня свою накидку, скрыв беспорядок в моей одежде и повел к выходу. Стража по-прежнему спала, так что мы беспрепятственно вернулись тем же путем. Теперь я уже не была уверена, что меня шокировало сильнее: случившееся в библиотеке вместе с обещанием Алекса продолжить то, что мы начали, или новость о том, что город не спасти. Даже знание о моем необратимом самосожжении меркла по сравнению с тем, что проклятие неотвратимо. Все будто отодвинулось на второй план.
Я не проронила ни слова до своих комнат, только когда увидела знакомую дверь, затормозила, перехватила мага за руку.
— Книга! Я не вернула ее на место. Она так и осталась на подоконнике. Вдруг Борч найдет ее?
— Не волнуйся. Борчу она больше не понадобится.
От его тона у меня по спине побежал холодок.
— Ты о чем?
— Я найду его и приведу в исполнение приговор за использование ведьмовской магии.
— Ты убьешь его? — отшатнулась я, а маг посуровел.
— Сиди в спальне и не высовывайся. Я приду за тобой, когда все закончится.
Мне хочется спросить: «Что закончится?», но я уверена, что не хочу знать подробностей о наказании Борча. Судя по всему, за ведьмовскую магию здесь карают строго, и отговорить Алекса от исполнения приговора у меня, кажется, не получится. Да и кто я такая, чтобы его осуждать? Борч не пожалел даже детей.
Детей!
— А Янис? — спрашиваю.
— Что — Янис?
— Мальчик, которого мы взяли с собой. Ты сказал, что никого не спасти, но мы же его спасли.
— Нет.
— Нет? — вот теперь мне стало так холодно, будто Алекс использовал свои морозные узоры не только для моих ладоней, а на меня всю.
— Если на нем метка проклятья, то нет.
— А если нет? — Алекс поморщился, и я поняла, что с силой впилась ему в руку. — Как определить эту метку?
— Позже, Даша. Я вернусь, и мы все выясним.
Он бесцеремонно вталкивает меня в спальню и запирает дверь. Не ключом — магией, потому что я не слышу никаких звуков, но дверь оказывается будто приклеенной к стене.
Значит, время на меня полапать у него было, а на разговоры со мной — нет? В этом весь Алекс!
Я бы разозлилась, но вся злость тает при виде спящего ребенка. Как-то все мои впечатления за день отступают, когда
Проблема в том, что теперь я знаю: каждое использование магии, возможно, приближает меня к перерождению. То есть, к смерти.
Поэтому лучше Алекса дождаться. Да, так будет лучше. Об этом я думаю, переодеваясь в свое платье, скромное по сравнению с подарком леди, зато целое. Об этом думаю, опускаясь на стул рядом с постелью и спящим на ней мальчиком. Я вообще не могу перестать думать об этой метке и о том, как именно ее определить. Руки нестерпимо чешутся: и поискать метку самой, и потому что магия Алекса растаяла, когда он меня освободил, и ожоги зудят, заживая. Я стараюсь не чесать, не тереть их, но, забывшись, делаю это даже через бинты. От того, что чешется, и от нервов.
Эта метка волшебная? Видна только тем, кто обладает магией? Или она осязаема, можно действительно ее увидеть и потрогать?
В комнате горит одинокая свеча, сквозь окно льется лунный свет, и я могу хорошо рассмотреть Яниса: темную макушку, бледное личико, ладони. Но кожа на них чиста.
Ладно, если верить тому талмуду, обратный отсчет пошел. Я все равно погибну, так может, использовать свою светлую магию во благо? На хорошие дела вроде спасения Яниса? А-а-а-а! Я думаю об этом так спокойно? Нет, «спокойно» — это точно не про меня. Если на Янисе нет метки, то я зря потрачу силу, но я буду знать, что этому ребенку ничего не грозит. Мне так будет совершенно точно спокойнее.
Чтобы не передумать, я быстро протянула руки над Янисом, не касаясь его, обращаясь к своей силе феникса внутри. Возможно, это знание тоже досталось мне из прошлых жизней, но я откуда-то знала, что надо делать именно так. Сосредоточиться и посмотреть не глазами, а сердцем. Для современного человека, родившегося в мире без магии, это было дико, но для феникса — естественно. И я просто, как говорят в сказках, поверила в то, что это возможно, и сильно-сильно пожелала. От самого сердца.
Сама не заметила, что со всем этим напряжением, крепко зажмурилась, но, когда раскрыла глаза, увидела голубоватое сияние, окутавшее все тело Яниса. Не только тело, оно будто выходило за его пределы, как пламя охватывает фитилек свечи или факела. Это было так красиво и так волшебно, что я не сдержала восхищенного вздоха, чем разбудила мальчика.
Янис встрепенулся, подскочил на постели, и заметив меня, замер.
— Все хорошо, — поспешила я его успокоить. — Мы здесь одни.
Мальчик зачарованно уставился на собственную ладонь, которая продолжала «сиять»:
— Что это?
— Ты тоже это видишь? — я вскинула брови. Разве это не должна видеть только я? Разве это не так работает?
— Да, — улыбнулся ребенок так искренне, что у меня при всем желании не получилось бы не улыбнуться в ответ. — Это магия. Ведьмовство.
— Нет-нет, — заверила его я. — К ведьмам я не имею никакого отношения. Моя магия хорошая.