Леди-капюшон
Шрифт:
— Французские духи. — Поправила Виолетта, жеманничая. — Сделаем скидку двадцать процентов на предзаказ, разошлем флаеры и смс. Найдем блогера, который будет нас рекламировать. Может, кто-то из твоих подружек согласится за процент от продаж? Виолетта говорила, у родителей одной из них есть яхта в Ольсдорфе. Можно сделать хорошее видео…
— Мам, давай на чистоту. — Сурово отрезала Диана. — Духи продаются не так.
— У нас есть пробники, потрясающая упаковка. — Заявила Элина. — Будем заказ упаковывать в красивые бумажные пакеты с брендированной калькой и лентой, я уже сделала макет для заказа
— И кто за него заплатит? За заказ в типографии? — Дианина бровь поползла вверх.
— Все по честному, пятьдесят на пятьдесят. — Поспешила заверить ее Виолетта.
— То есть, вы хотите вложиться в раскрутку и реализацию товара, который не знаете как и кому продавать? Я правильно понимаю? — Диана гнула свое, переходя на жесткий тон. — Мама, вы прогорите.
— Не будь так категорична, мы взвесили все риски. — Серьезно ответила мама, снимая ужин с плиты. — Я уже обсудила это с твоим отцом, он согласен, если я буду вкладывать только свою зарплату.
— О боже, мама, да вы еле концы с концами сводите. Откуда, вообще, взялась эта никому не известная, блин, Шиканель?! Что ты про нее знаешь, кроме того, что тебе Элина напела? Я слышать про нее не слышала. Как и мои подруги. С которыми ты, кстати, сама запрещала мне общаться не так давно. Нет? С чего ты взяла, что кто-то купит у тебя хоть что-то, а ты уже собралась вложить последние деньги в покупку пакетов с бантиками! Будь реалисткой! Разве не будет странно, что исчезнувшая в закат Диана вдруг объявилась во всех телефонах разом с коммерческим предложением из самой, мать ее, Франции?
— Что за ругань, Диана, следи за речью. И нет. Не будет. Я, уезжая, сказала матери Линды, что ты поступила в Сорбонну. — Проговорила Виолетта, краем глаза посматривая на тактично замолчавшую Элину.
Диана шлепнула ладонью по столу, аж вилки звякнули, и вскочив из-за стола направилась к выходу.
— То есть Диана все это время не брала трубку, потому что зазналась и срать на них хотела, ведь ее приняли в элитное французское общество, а потом она вдруг решила заработать на них. Ну спасибо, мам. Как раз об этом мечтала, чтоб меня запомнили ушлой высокомерной выскочкой! Поем в другой раз.
Исчезнув в темном коридоре, через секунду Диана хлопнула дверью комнаты, посыпая штукатуркой порог. Наматывая круги по комнате как разъяренный лев, она недоумевала, когда ее мама стала такой оторванной от жизни оптимисткой. Наверное, озабоченная своей личной жизнью, дочь просто не хотела видеть, как родители стареют и из движущей силы трудящегося сообщества, в которой в ногу шагают инженеры, авиастроители, мореходы и даже бухгалтера, превращаются в наивных маразматиков, паразитирующих на задворках прогресса, растрачивая себя на товары из телемагазинов и лотерейные билеты. Побочный продукт общества потребления, пережеванная рабочая сила. И дело даже не в молодости, которую мама отчаянно хотела вернуть, и отыграть жизнь назад, представляя себя бизнес-леди, пока моет полы на фабрике. А в том, что к пятидесяти пяти годам она напрочь потеряла критическое мышление, свою природную осторожность. И заменила их отчаянным авантюризмом.
В дверь постучали, но Диана уже знала, что это пришла мама. Она слышала ее шаги и стук сердца в коридоре.
— Входи. Открыто. —
— А что. Очень даже оригинально. И светлее стало. — Как будто и не было разговора на кухне, произнесла Виолетта.
— Ты всегда так говоришь, когда тебе не нравится. — Посмотрела на нее Диана. — Если хочешь взять телефон, он на столе. Когда затея провалится, и ты в долгах и пакетах с “типа французскими духами” приедешь домой, не говори, что я не предупреждала.
— Ты могла просто сказать, что идея плохая. Не обязательно было вот так. Да еще при Элине, она из сил выбивается, пытаясь поднять семью: муж и свекровь алкоголики, да еще малышка на руках.
— Да плевать на нее. В этом твоя слабость мама, ты не умеешь отказывать, ты слишком любезна. А она просто заработает на тебе, когда ты через нее накупишь непонятного производства духов на всю зарплату, и пойдет дальше по справочнику в моем телефоне. Так тебе не заработать, пойми!
— А как заработать, милая? Денег нет. Где их достать? Только не говори, что тысячу, которую подсунула под дверь, ты вырастила в горшке на подоконнике. Нел, мама Феликса, мне рассказала, что ты ходишь в бар и там встречаешься со взрослым мужчиной. И что он…прости господи, нанимает проституток. Диана. Где ты взяла деньги?
— Не у него. — Промямлила Диана. А на глаза начали наворачиваться слезы от мысли, что весь этот чудесный вечер мать считала ее шлюхой. — Заработала в доках.
— Это не место для приличной девушки. Тем более ночью. И ты это знаешь. — Сурово ответила Виолетта.
— Знаю и не пойду туда больше. Я придумаю, что-нибудь. Только не надо коммивояжерства и этих мутных товаров, мам, ладно?
— Милая, то были отчаянные меры. Но так будет не всегда, пойми. Мы выберемся из этого места, только нужно немного терпения и находчивости. — Мама присела рядом, ласково погладив дочь по безжизненной руке. У ней у самой были мокрые глаза, и Диана поддавшись порыву обняла маму. В нос тут же ударил запах ее кожи, и десна засвербели от близости к яремной вене.
— Мне нужно идти. — Прикусив губу сказала Диана, резко отстраняясь.
— Куда ты?
— К Тиму. И не смотри так.
— Диана, я надеюсь, мы достойно потрудились с отцом и дали тебе правильное воспитание и жизненные ориентиры. Достоинство…
— Да-да… честь, достоинство, труд, уважение и что-то там еще…
— И справедливость. А теперь, справедливо и уважительно было бы извиниться перед Элиной. Она чувствует себя виноватой, что стала причиной нашей ссоры. — Мама посмотрела на Диану так, что та снова почувствовала себя нашкодившей соплячкой.
— Я зайду к ней по пути.
Попрощавшись с мамой, Диана накинула куртку и отправилась наверх, соображая, как использовать приносимые извинения таким образом, чтобы намекнуть Элине, оставить ее мать в покое. Уже на лестнице был слышен детский плач, а из комнаты Элины доносилась ругань. За звоном разбитого стекла Диана различила громыхающий мужской голос, который вещал на половину общежития, чтобы “прошмандовка убиралась из его дома со своим нахлебническим отношением”.
Диана постучала в дверь и ругань стихла, а из дверной щели показалось напуганное лицо Элины.