Леди, которая любила лошадей
Шрифт:
– Догорает, - Демьян видел, как огонь и туман переплелись, и гляделось это странно, неестественно. Более того структура и вправду была на диво нестабильна.
Тронь и…
– Отойти, - рявкнул он, почуяв, как задрожал туман.
– Отойти! – повторил Вещерский, раскрывая щит. А перед ним возник еще одним, пропыленный и серый, точно слепленный из клочков пыли. Демьян хотел бы разглядеть его поближе, но не успел. Щит задрожал, и в следующее мгновенье туманная спираль внутри шкатулки рассыпалась, выпустив на волю сжатую пружину
Стало светло.
И зашипело пламя.
И… сползло по щиту, чтобы рассыпаться искрами по выжженной траве.
– Твою ж… - Вещерский потер запястье. – А сил они не пожалели… что ж, Демьян Еремеевич, можно сказать с полной уверенностью, кто-то вас крепко невзлюбил.
Глава 15
Марья забралась в постель, чего не случалось, верно, и в далеком детстве, потому как уже тогда сестра казалась невероятно далекою от Василисы и ее проблем.
А вот поди ж ты.
Пришла и сказала:
– Подвинься.
А Василиса взяла и подвинулась, благо старая кровать была в достаточной мере велика, чтобы места хватила обоим. На Марье был новый кружевной пеньюар, поверх которого она накинула совершенно обыкновенного вида халатик.
– Мерзну я, - пожаловалась Марья, забираясь под пуховое одеяло.
Надо будет велеть, чтобы все одеяла на улицу вынесли и просушили на жарком весеннем солнце, а после, переложив веточками прошлогодней лаванды, убрали в сундуки, под стазис, до самой до осени. А из сундуков надобно достать тонкие покрывала. Если, конечно, они сохранились.
– А… где Вещерский?
Спать не хотелось.
Вот совершенно.
– Сама бы хотела знать. Вызвали.
– Куда?
– Так разве ж скажет, ирод этакий, - Марья вздохнула и легла на живот, подложила ладони под подбородок. – Скажет, только потом уже… иногда, не поверишь, думаю, что лучше б он любовницу завел и к ней по ночам ездил. Всяко спокойней было бы. Хотя бы знала, где он и что… не слушай меня, это я глупости говорю.
– Глупости, - согласилась Василиса.
Весьма сомнительно, чтобы Марья и вправду к наличию любовницы отнеслась бы с должным пониманием.
– А он ничего такой…
– Вещерский?
– Этот твой… Демьян…
– Он вовсе не мой.
– Это пока, а потом посмотрим. Конечно, плохо, что из мещан, опять слухи пойдут… правда, не понятно, Вещерский сказал, что он по силе на первый уровень выходил, а среди мещан такое редкость. Может, из бастардов?
– Нет, - сплетничать вот так было одновременно жутко неудобно и даже совестно перед тем, о ком, собственно, и шел разговор, и в то же время интересно до крайности. Никогда-то прежде и ни с кем Василисе не доводилось обсуждать людей… да, пожалуй, близких. – Его отец знатного рода, насколько я поняла, но его отлучили за то, что в жены взял мещанку.
– Да? И из которых
– Не знаю. И он не знает. Отец не говорил, а он не выяснял.
– И зря…
– Не лезь.
Марья фыркнула. Но все ж снизошла до пояснения:
– Выяснить будет несложно. Имя-то сохранилось, а там… Вещерский говорит, что архивы все знают.
– Так уж и все? – Василиса указала на тетушкины альбомы, которые теперь держала в спальне, не потому, что опасалась, что кто-то заглянет внутрь, скорее уж хотелось, чтобы были они под рукой. – И про лошадей?
– Думаю, и про лошадей… я велела, чтобы собрали каталоги, посмотришь, что есть… жеребых кобыл, извини, не отдам.
– И не надо.
Марья дотянулась до альбома.
– И жеребцов не всяких. На иных запись стоит уже, так что…
– Пока Хмурым обойдусь.
– Все такая же злобная скотина?
– Он не злобный, он недоверчивый, - Василиса сама открыла альбом на нужной странице. – Видишь?
– Красиво, - оценила Марья, только не понять, лошадь ли или же рисунок. Все ж стоило признать, что тетушка была весьма талантлива.
– Если… у меня получится… - Василиса прикусила губу. – Надеюсь, что получится, но… не уверена… если нет…
– Не попробуешь, не узнаешь, - Марья перелистнула страницу. – Вот тоже… нормальные женщины пейзажи пишут. Или натюрморты. Или… она меня терпела.
– Кто?
– Тетушка. Я знаю. Я… чувствовала, насколько я здесь лишняя. И Настасья тоже. Но у Настасьи свое дело, она кроме него ничего не замечала, даже если бы я сказала, то не поверила б. И ты не веришь.
– Просто… - Василиса провела пальцами по шершавой странице. Края ее потемнели, однако рисунок сохранился, точный и великолепный.
И невозможный.
Не бывает золотых лошадей. Это просто-напросто легенда. И все же… в ушах зазвучал бубен, и сердце отзывалось на удары его.
– У меня все иначе.
– Тебе здесь нравилось.
– Я не чувствовала себя никчемной.
– Ты и не была никчемной, - удивилась Марья. – Кто тебе сказал такую глупость?
– Никто, - вынуждена была признать Василиса. – Просто… ты красивая и сильная. Настасья красивая и умная. А я… ни красоты, ни ума, ни силы особой… ничего… даже на Радковских не походила. Знаю, слышала, как говорили…
– Выдрать бы этих говорунов на конюшне, - Марья нахмурилась.
– И что бы это изменило?
– Мне бы стало легче. И вообще… впрочем… может, ты и права… замуж тебе надо.
Поворот в беседе был неожиданным.
– Я проклята.
– Разберемся, - отмахнулась Марья, и стало очевидно, что она и вправду разберется, и эта вот решительность, говоря по правде, несколько пугала. – Со всем разберемся… в конце концов, дворянство можно получить и за личную выслугу. Правда, тогда скажут, что дело не в ней, а Вещерский просто купил мужа…