Леди Неукротимость
Шрифт:
В Сторожевой башне рядом со спальней, послужившей ловушкой Динклей, была кладовая. Алексис бросился в нее и втащил за собой свою сообщницу. Когда он отпустил ее руку, она закрыла дверь и прислушалась.
Комната была заполнена корзинами с инструментами, цепями и ящиками с гвоздями. Алексис отпихнул ящики и коробки в сторону и, использовав металлический прут, вынул из кладки пола один из камней. Образовалась темная дыра, в которую он тут же сунул одну ногу. Нога нащупала ступеньку. Бросив взгляд на Кейт, Алексис протянул ей руку.
— Это выход во двор.
— Ты уверен?
Он
— Мне это не нравится, — сказала она.
— Когда я был мальчишкой, я обычно, сбегая от своих учителей, прятался здесь. Это очень удобно.
Наконец, они достигли подножия лестницы. Алексис нащупал руками дверь и распахнул ее. Выглянув наружу, он увидел внутренний двор замка, залитый лунным светом. Он выскользнул из потайного хода и вытащил Кейт за собой. В этот момент над их головами послышался мужской голос, украдкой зовущий Кейт.
— Проклятье, — сказал Алексис. — Скорее!
Он схватил Кейт за руку, и они побежали. Держась поблизости от стены, они обогнули две башни, а затем бросились к самому дальнему строению замка, к Главной башне. Оказавшись внутри, они остановились и попытались отдышаться, прислонившись к стене. Алексис пришел в себя первым.
— Башня сейчас ремонтируется. Им не придет в голову искать нас здесь.
— Ты знаешь, что один твой шаг больше, чем два моих? — спросила Кейт.
Он улыбнулся в темноту, откуда до него доносилось ее прерывистое дыхание.
— В следующий раз я буду бежать медленнее. Где-то здесь должны быть лампы.
Он стал ощупью пробираться к центру комнаты, пока не наткнулся на стол. Найдя на нем лампы, он зажег одну из них и вернулся к Кейт.
Она все еще стояла, прислонившись к стене рядом с дверью, и Алексис резко остановился, когда поднес к ней свет. Ее прическа была полностью разрушена, волосы разметались по плечам и упали на лицо. На горле у нее был синяк, а рукав платья был оторван.
Приблизившись к ней, он прикоснулся к локону, упавшему на грудь. Она отпрянула от его прикосновения.
— Я убью его, — сказал Алексис. , — Ерунда.
— Ты не понимаешь, что это значит. Я должен вызвать его на дуэль.
Она пыталась прикрыть плечо оторванным рукавом, но тот упорно продолжал падать.
— Я уже позаботилась о графе.
— Что ты сделала?
— Я стукнула его по носу. Алексис опустил лампу, так чтобы держать ее обеими руками.
— Боже милосердный!
— У меня болит рука.
— Дай я посмотрю.
Он подтащил ее к столу. Поставив на него лампу, он взял руку Кейт и осмотрел ее. Кожа на костяшках пальцев покраснела, а пальцы распухли.
— Ты можешь шевелить пальцами? — спросил он. Маленькие пальчики зашевелились. — Рука будет болеть несколько дней, но ничего не сломано. Надо прикладывать к ней холодные компрессы. Пока ты будешь заниматься этим, я займусь Кардиганом.
— Займись миссис Бичуит, — сказала она. — Я и сама могу поставить Кардигана на место.
— Откуда… ты не должна…
Алексис продолжил бы свою речь, но Кейт бросила на него один из своих презрительных взглядов и фыркнула:
— Ха!
— Что ты хочешь сказать этим «ха!»?
— Я хочу сказать «ха!». Леди Ханна говорит о ножках стола не иначе как о «конечностях» и покрывает их маленькими юбочками, так как считает их неприличными. Она делает вид, что у женщин нет ни этих самых «конечностей», к которым она испытывает такое отвращение, ни вообще каких-либо телесных отправлений.
Длинный локон выпал из ее разрушенной прически, скользнул по открытой белой шее и устроился в ложбинке между грудями. Алексис не мог понять, что вызывает у него больший гнев — ее насмешка над бедной Ханной или тот факт, что он не может прикоснуться к этому локону.
— Мы обсуждали, почему ты позволила Кардигану раздеть тебя, — сказал он.
Алексис часто представлял себе, как Кейт выходит из себя с тех пор, как познакомился с ней. При мыслях об этом ему на ум приходили прогулки по извергающемуся вулкану, танцы на краю обрывистого утеса и тому подобные заигрывания со смертью. Он почувствовал себя обманутым, когда она, издав тихий свистящий звук встала напротив него у края стола и оперлась о него руками.
— Позволь мне объяснить тебе кое-что, — сказала она. — Ты мне не нравишься. Ты совратил мою двоюродную сестру. Она была легкомысленной и, возможно, слишком высокого мнения о твоем положении, но сердце у нее было больше, чем вся Калифорния. Если бы ты не настоял на том, чтобы прийти к ней в ту ночь, она, может быть, не заснула бы, не перевернула бы ту свечу и не погибла.
— Что?
— Я еще не закончила. Она мертва, а теперь ты пытаешься соблазнить меня. Может быть, я и не настоящая леди, но я не дурочка. Ты порхаешь по жизни, как бабочка: то садишься на тюльпан, то наслаждаешься розой, то устраиваешься на ирисе. Не пытайся подобраться ко мне, сэр. Я оборву вам крылышки.
Внимание Алексиса было все еще приковано к произнесенным ею ранее словам.
— Я не был у Офелии в ту ночь, когда случился пожар.
— Ага.
— Мисс Грей, — он гордо выпрямился во весь рост, — ни у кого еще не было повода сомневаться в моих словах.
— Ну что ж, значит, пора начинать привыкать к этому.
— Не надо смотреть на меня с таким злорадством. Скоро подвергнутся сомнению вовсе не мои слова.
— О чем это ты?
Он скрестил руки на груди и улыбнулся ей. Она, подбоченясь, сердито смотрела на него, и ее поза позволяла ему прекрасно рассмотреть ее фигуру.
— Тебя давно уже нет с гостями. Меня тоже. Сами Динкли не могли бы придумать лучшего способа себя скомпрометировать, — он обошел вокруг стола и встал рядом с ней. — Весь замок знает к этому моменту, что мы исчезли, и я могу поспорить на одну из твоих бесценных золотых шахт, что никто никогда не поверит в то, что мы провели все это время в разговорах.