Леди-судьба

Грейс Сьюзен

И пираткой, к великому удивлению Шона, она оказалась просто прирожденной, научившись захватывать богатую добычу, а при необходимости – ловко избегать встречи с английскими военными судами, заставляя при этом «Колыбель Кэт» побивать все рекорды скорости.

Вскоре по северным морям разнеслась весть о появлении прекрасной ирландской флибустьерки леди Кошки. О ней рассказывали легенды и сочиняли песни, в которых сравнивали ее с белокурым ангелом со сверкающей шпагой в руке.

Спустя год Шон сделал Рори капитаном. Судно Рори назвали «Гордость Эрин». Некоторые матросы из экипажа Шона ушли вместе с Рори на новое

судно, но Пэдрик остался, говоря, что он слишком стар для таких перемен. На самом деле за этим скрывалось желание Пэдрика всегда быть рядом с Кэтрин, которую он любил как свою дочь.

Впрочем, опасения старика были напрасными. Кэтрин обладала невероятной интуицией и не раз избегала опасностей, поджидавших ее в открытом море. Она умела предугадывать и появление английских военных судов, и приближение шторма. Экипаж «Колыбели Кэт» чувствовал себя за своей леди Кошкой как за каменной стеной.

Шон мало-помалу стал отходить от дел. Рори прекрасно справлялся со своим судном, а Колина, по всей видимости, карьера капитана совсем не привлекала. Сам же Ястреб устал. Его правое плечо откликалось болью на любую перемену погоды, особенно в зимнюю пору, и ныло по утрам.

В тот день, когда Кэтрин исполнилось семнадцать, Шон официально передал ей управление «Колыбелью Кэт». Первым помощником остался Пэдрик, а Ястреб окончательно ушел на покой, чтобы наслаждаться тихой семейной жизнью на берегу.

Быстро пролетели еще два года. Неуловимая леди Кошка одерживала на море одну победу за другой. Цена, объявленная за ее голову английскими властями, постепенно росла, достигнув наконец астрономических высот. Англичане проклинали ее, а у себя на родине, в Ирландии, Кэтрин превратилась в народную героиню. Помимо всего прочего, она занималась поставками оружия для армии повстанцев, и, когда ей пришлось для этого съездить в Париж, Шон решил тряхнуть стариной и сопровождал свою дочь в этом путешествии.

Возвращаясь из Франции на борту «Колыбели Кэт», Шон часами наблюдал, как Кэтрин командует судном, которое когда-то принадлежало ему. Дочь стояла на мостике в облегающих черных бриджах и белой шерстяной рубашке. На ногах у нее были высокие сапоги. Поверх рубашки надет кожаный черный жилет, на руках – тоже черные кожаные перчатки. Яркое солнце играло в распущенных белокурых локонах. Шон любовался Кэтрин, прислушиваясь к командам, которые она отдавала молоденькому матросу:

– Ну, шевелись же, Эммет! Я вовсе не желаю, чтобы этот топсель рухнул всем нам на голову. Ты можешь затянуть этот узел покрепче или мне самой к тебе вскарабкаться, чтобы показать, как это делается? Слышишь, что я тебе говорю, Эммет?

– Да, мэм… Простите, я хотел сказать, да, капитан. Не беспокойтесь, я затяну этот узел как надо, я сумею. – И юнга начал карабкаться по вантам еще выше.

– Славный мальчик, – подбодрила юнгу Кэтрин и спросила, оборачиваясь к стоявшему позади нее Пэдрику: – Вы проверяли сегодня утром наш курс?

– Да, капитан. Мы должны быть дома к завтрашнему вечеру.

– Мы уже три месяца в плавании, – улыбнулась Кэтрин, – и я думаю, что мама волнуется, успеем ли мы вернуться к моему дню рождения. Впрочем, до первого декабря у нас еще в запасе целая неделя.

Она снова посмотрела вперед и нахмурилась.

– Эммет, ты что, никак не можешь справиться с этим узлом? Нельзя быть таким невнимательным.

И осторожнее там, на вантах. Мне не хочется отвечать за тебя, если ты вдруг упадешь в море.

Наконец парус был закреплен как следует.

– Отличная работа, Эммет. Ведь умеешь, когда захочешь! – крикнула Кэтрин.

Эммет покраснел до кончиков своих рыжих волос.

– Благодарю за доверие, капитан. В следующий раз буду стараться еще больше.

– Замечательно, Эммет. А теперь можешь вернуться на свое место.

Шон невольно улыбнулся, глядя на дочь. Да, из Кэтрин получился превосходный капитан. Она умела управлять не только судном, но и экипажем. Такой дочерью можно только гордиться.

«Дочерью? – подумалось вдруг Шону, и он задумчиво перевел взгляд на бескрайнюю морскую гладь. – Но ведь это сама судьба свела нас, и трудно сейчас представить, что было бы с тобой, девочка, не окажись мы оба в ту ночь на одном и том же берегу. Я без тебя был бы гораздо несчастнее, это я знаю точно. Но кто ты на самом деле, моя дорогая девочка?»

Шон обернулся и увидел, что Кэтрин стоит рядом с ним.

– Прошу прощения, сэр, – задорно улыбнулась она, – не хотите ли вы обнять своего капитана, поцеловать и пожелать нам обоим доброго утра?

– С превеликим удовольствием, капитан, если только это не проявление жалости к вышедшему в отставку старому морскому волку.

– Ну что ты, па, – покачала головой Кэтрин. – У меня и в мыслях ничего подобного не было!

Ее улыбка пробудила в груди Шона воспоминания о давней декабрьской ночи на пустынном берегу. Тогда Кэтрин точно так же одарила его своей улыбкой – впервые в жизни. Шон нежно поцеловал дочь и крепко прижал ее к своей груди.

«Кэт может быть кем угодно – пираткой, преступницей перед лицом закона, но все равно она останется для меня маленькой любимой девочкой. И я всегда буду благодарен всемогущему господу за его бесценный дар, за свою дочь», – подумал он.

ГЛАВА 5

После пожара Джеффри вместе с семьей вернулся в Англию. Для того чтобы Евангелина смогла поскорее оправиться от травм, семья обосновалась в родовом поместье, в Четэме.

По молчаливому соглашению они никогда не говорили о Кэтрин, смирившись с тем, что ее не стало. Судьба сохранила жизнь Виктории, и за одно это следовало благодарить бога. Разумеется, Виктория ничего не знала о случившемся, даже о самом существовании Кэтрин.

Виктория росла красивой, очень способной девочкой и отличалась при этом ангельским характером. Когда ей было всего четыре года, она начала учить буквы и вскоре уже умела немного читать, писать и считать.

Заметив тягу дочери к учебе, Джеффри нанял для нее самых лучших преподавателей. Вскоре проявился самый большой дар Виктории – способность к иностранным языкам. Уже к десяти годам она бегло говорила на французском, итальянском, немецком и испанском.

Однако Виктория вовсе не была из тех, кого принято называть «синим чулком». Напротив, она живо интересовалась всем, что происходит вокруг. От матери ей передалась любовь к природе, животным, и прежде всего – к лошадям. Виктория так лихо управлялась с лошадьми, что к десятилетию дочери Джеффри решил сделать ей подарок. Он повез Викторию на племенные конюшни в Уэстлейке и предложил выбрать для себя любую лошадь.