Леди удачи. Все пути…
Шрифт:
Маркиз рассмеялся:
— Ну, я бы не сказал, что такую уж неудачную! Не каждый день случается подстрелить министра иностранных дел. До сих пор слышно, как веселятся придворные, которым его высочество Карл де Берри в десятый раз рассказывает, как две молодые дамы одним выстрелом убили двух птиц на ветке и лошадь под маркизом де Торси. Надо признать, стрелять вы умеете. Где научились?
Джоанна взглянула на маркиза из-под темных пушистых ресниц:
— Видите ли, месье, мой покойный отец мечтал о сыне, но судьбе было угодно подшутить. Впрочем,
— Граф де Монтелимар… Монтелимар… Это не тот ли граф де Монтелимар, что женился на дочери маркиза де Жюсси?
— Нет, ваша светлость. Мою мать звали Эдит Кэлвери.
— Что?! Англичанка?!
— Да, месье.
В доброжелательном взгляде маркиза вспыхнула искорка настороженности.
— И вы бывали в Англии?
— Да, месье. Я только что оттуда вернулась.
Де Торси едва не поперхнулся. Впрочем, он быстро взял себя в руки и непринужденно улыбнулся:
— Вот как? И что же привело мадемуазель во Францию?
— Я вернулась домой, господин маркиз, — голос Джоанны прозвучал нежно и печально. — Я, наконец, вернулась домой после десяти лет скитаний…
— Вы говорите, как изгнанница.
— Так и есть, месье. После смерти отца моя властная матушка решила, что может запросто распоряжаться моей судьбой. И, чтобы не стать послушной игрушкой в руках недостойных людей, мне пришлось бежать в Вест-Индию, во французские колонии. Очень много лет спустя случай свел меня с моими английскими родственниками. Я воспользовалась их гостеприимством и уже в Лондоне, узнала, что мать умерла и моя ссылка окончена. Как видите, история не слишком романтична.
— И долго вы пробыли у ваших английских родственников?
— О нет, господин маркиз! Точнее, собиралась остаться у них надолго, может, и навсегда. Но известие о кончине матери, о вступлении в наследство, о войне… Я так спешила, что забыла обо всем на свете, кроме лучшей подруги.
— Вы говорите, много лет были в Вест-Индии? Если не секрет, чем вы там занимались? Ведь, насколько мне известно, молодая девушка в колониях… Сами понимаете!
— О, тут меня, наверное, защитил ангел-хранитель! Еще на корабле я познакомилась с дочерьми губернатора Тортуги месье д'Ожерона. Они возвращались к отцу. В общем, я и Мари Тардье так понравились барышням, что ступили на землю Тортуги компаньонками знатных особ.
— А мадемуазель Тардье, — маркиз взглянул на скромно молчавшую все это время Ксави, — тоже была…
Его прервал шум снаружи. Де Торси недовольно взглянул на секретаря. Тот безмолвно вышел. Шум, тем не менее, не прекратился, а скорее наоборот, усилился. То и дело доносились возгласы: «Взбесился! Взбесился!». Маркиз поднял бровь, терпеливо пережидая невольную паузу в разговоре. Наконец, не выдержав, он вышел. Девушки переглянулись и
На поляне волновалась толпа. Нарядные дамы и кавалеры не обращали внимания на смешавшихся с ними слуг. В центре толпы стоял человек и, размахивая руками, взволнованно объяснял что-то пробившемуся к нему секретарю маркиза. До слуха девушек доносилось:
— Еще час назад все было в порядке… Бегает вокруг шатра, рычит и воет… Зубы оскалил, рот в пене… Ничего не говорит… Схватил… чуть не задушил меня…
Вдруг кто-то обморочно ахнул, взвизгнула женщина, и толпа разом попятилась.
— Вот он! Вот он! — раздались панические вопли.
Ксави ожесточенно ломилась вперед.
— Ну, дайте же глянуть, — сквозь зубы ворчала она. — Вот стадо, ей-богу, холмогорское!..
Джоанна не отставала, недоумевающе хмуря брови:
— Что там еще могло случиться? Прямо «Пещера сюрпризов» какая-то…
Внезапно люди расступились, и перед изумленными подругами возникло взъерошенное чучело. Его выпученные глаза были полны животного ужаса и безысходности, худые пальцы беспомощно скребли по щекам, из перекошенного оскаленного рта свисала ниточка слюны. Расхристанная лакейская ливрея и всклокоченные волосы довершали картину. Время от времени п угало издавало протяжный жалобный стон — нечто среднее между всхлипом и воем.
— Его что, бешеная лиса покусала? — Ксави осторожно потянулась за пистолетом.
Джоанна перехватила ее руку:
— Привет! Инкубационный период бешенства два-три месяца. И светобоязнь, кстати. А тут солнышко вовсю светит.
— Да ты глянь, как он оскалился! Пена изо рта, судороги… Покусает — и чао-какао! «Прогноз всегда неблагоприятный. Введение курареподобных препаратов и перевод на управляемое дыхание может лишь продлить жизнь больного на 2–3 дня». Справочник практического врача, том первый, страница двести сорок восьмая.
Джоанна с уважением посмотрела на подругу:
— Ну, у тебя, мать, и память! На бесполезные сведения… — и вдруг глаза ее расширились. — Стоп! Х-ха! Покусает, говоришь? Никого он, бедняга, не покусает. Ты посмотри: рот полуоткрыт, нижняя челюсть впереди — типичный вывих, причем двусторонний! Эх ты, эскулап!
Пока подруги препирались, несчастный лакей оказался совсем рядом. Протягивая руки, он молящими глазами смотрел на двух молодых дам, единственных, кто не рухнул в обморок и не пустился наутек.
Джоанна решилась.
— Ну-ка, Мари, подержи его!
Приблизившись к вконец ошалелому страдальцу, она без колебаний засунула ему в рот большие пальцы рук. Тот протестующе замычал.
— Молчи уж, несчастье мамино! — проворчала Джоанна. Она осторожно надавила на челюстные дуги мученика, слегка разведя их, и, придерживая остальными пальцами сустав, медленно повела челюсть вниз и назад. Раздался тихий щелчок, и Джоанна едва успела отдернуть руки — с такой силой сомкнулись зубы больного.