Леди в саване
Шрифт:
— О, благодарю тебя, дорогой! Я предпочту этот наряд всем другим. Я не предложила его сама, решив, что ты посчитаешь меня высокомерной, самонадеянной. Ведь я, Руперт, действительно очень горжусь этим одеянием и тем, как наш народ воспринимает его.
— А что тут удивительного? — откликнулся Руперт со свойственной ему прямотой. — Это предмет нашей всеобщей гордости; народ уже принял его как национальный символ — символ нашей отваги, верности, нашего патриотизма, которые, я надеюсь, всегда будут ценимы мужчинами и женщинами нашей династии… и народом, народом, каким он станет.
Позже тем же вечером мы получили поддержку народа, необыкновенным образом выразившего свою волю. Без всякого официального уведомления вечером в замок прибыла «народная депутация» горцев — в соответствии с изданным Рупертом «Декретом о свободе», по которому все население страны получало право посылать
— Это вопрос, ваше величество, в котором к голосу женщин, естественно, надо прислушаться, поэтому мы, конечно же, спрашивали у них. Они обсудили вопрос между собой, потом вместе с нами, и они того мнения, что для народа, для женской его половины будет благом, если вы сделаете это. Вы показали им да и всему свету, на что горазды женщины, как им надобно поступать, и синегорки хотят, в память о вашем великом подвиге, хотят, чтобы саван стал прославленным одеянием женщин, которые заслуживают всенародной чести. Впредь он будет одеянием только избранных женщин, заслуживших право облачиться в него. Но женщины наши надеются, да и мы вместе с ними, что по торжественному случаю, когда страна выступит как ведущая в глазах всего света, все женщины Синегории смогут в этот день надеть его, с наглядностью показывая, что готовы выполнить свой долг даже ценой смерти. И поэтому — тут глава депутации повернулся к королю, — Руперт, мы верим, что ее величество королева Тьюта поймет: поступая по желанию женщин Синегории, она как королева завоюет их преданность, равную той, какой пользовалась среди них, будучи воеводиной. Отныне и навеки саван станет прославленным нарядом в нашей земле.
Тьюта просияла от гордости. Звезды в ее глазах вспыхнули белым огнем, когда она заверяла депутацию в том, что исполнит просьбу. И так завершила свою короткую речь:
— Я опасалась, что если последую своему желанию, то могу показаться высокомерной, но желание Руперта совпало с моим; и теперь я знаю, что вольна облачиться в одеяние, в котором буду под вашим покровительством и под защитой короля, моего господина. — Тут она одарила его любящим взглядом и взяла его руку в свою.
Руперт обнял ее и при всех страстно поцеловал, а потом произнес:
— Передайте вашим женам, братья, и всем остальным женщинам Синегории, каков был ответ мужа, любящего и чтящего свою жену. Весь мир на церемонии провозглашения федерации Балка увидит, что мужи любят и почитают женщин, которые преданны и умрут ради исполнения долга. И вот что, мужи Синегории, недалек тот день, когда мы воспользуемся этой идеей и увековечим ее как Орден Савана: это будет высшая награда для женщин с благородным сердцем.
Тьюта на минуту исчезла и вернулась с наследным принцем, держа его на руках. Каждый из присутствовавших попросил позволения поцеловать королевское дитя и сделал это, преклонив колена.
Федерация Балка
(От корреспондентов «Свободной Америки»)
Издатели «Свободной Америки» считают, что было бы интересно представить в должной последовательности репортажи наших специальных корреспондентов, присутствовавших на церемонии в составе восьми человек. Ни одного слова не было изъято из репортажей, однако тексты комбинировались таким образом, чтобы читатели смогли наблюдать за происходящим под разными углами зрения, благодаря тому что каждый из наших корреспондентов максимально воспользовался преимуществами своего местонахождения при освещении событий. Корреспондентский корпус был столь велик — присутствовало свыше тысячи журналистов из разных стран, — что наши репортеры не имели возможности находиться одновременно в одном и том же месте и рассредоточились, так чтобы выбрать удачные позиции и со всем своим мастерством описать церемонию. Один из наших репортеров расположился наверху бронированной башни при Синем входе; другой был на специальном судне для прессы, стоявшем на якоре рядом с «Леди», бронированной
Плазак
июня 30-го, 1909
Гости Синегории начали съезжаться за два дня до даты церемонии. Раньше всех прибыли журналисты, прибыли почти из всех стран мира. Король Руперт, хорошо подготовившийся к торжеству, разбил лагерь исключительно для прессы. Каждому из нас отводилась отдельная палатка — конечно же, маленькая, поскольку в Синегорию съехалось свыше тысячи журналистов, — однако вокруг стояло несколько больших палаток общего пользования — столовые, библиотеки, «зоны» отдыха и т. д. В читальнях, которые предназначались для работы, были свежие, насколько это возможно, номера газет со всего мира, списки лиц, занимающих государственные должности, путеводители, справочники и все, что только могло потребоваться репортеру в качестве вспомогательного материала. Кроме того, в нашем распоряжении находилось несколько сотен опытных служащих в униформе и с личной карточкой, они были нам помощниками в том, что касалось наших профессиональных обязанностей. Король Руперт поставил дело, как надо.
Были разбиты и другие лагеря специального назначения, причем все они были прекрасно организованы и снабжены транспортными средствами. Каждый из монархов федерации имел свой лагерь с возведенным на его территории монументальным павильоном. Для монарха западной державы, выступавшего арбитром по делу о федерации, король Руперт выстроил настоящий дворец, и не иначе как с помощью лампы Аладдина, потому что всего несколько недель назад на месте этого дворца были первозданные леса. У короля Руперта с королевой Тьютой был павильон, как и у всех прочих членов федерации, только намного скромнее — и по размерам, и по убранству.
Повсюду можно видеть стражей Синегории, вооруженных всего лишь кинжалом, который является здесь национальным видом оружия. Стражи одеты в национальный костюм; благодаря цвету и покрою форменная одежда утрачивала свою строгость, но придавала всему множеству облаченных в нее защитников страны некую монолитность. Стражей было по меньшей мере семьдесят-восемьдесят тысяч.
В первый день прибывшие выясняли все, что их интересовало. В течение второго дня одна за другой появлялись свиты высоких членов федерации. Некоторые были весьма внушительны. Например, султан (только что ставший членом федерации) направил сюда больше тысячи человек. Они представляли собой грозное зрелище, ведь все это были крепкие и прекрасно обученные мужчины. Когда они расхаживали вокруг с важным видом поодиночке или группой, в своих ярких куртках и мешковатых штанах, в шлемах, увенчанных позолоченным полумесяцем, каждый думал про себя: столь воинственных людей опасно иметь врагами. Лэндрек Мартин, мудрейший из журналистов, сказал, обращаясь ко мне, когда мы стояли и наблюдали за ними:
— Мы свидетели нового курса, взятого Синегорией. За всю тысячелетнюю историю впервые такая многочисленная группа турок ступила на эту землю.
июля 1-го, 1909
Сегодняшний день, назначенный для церемонии, был необыкновенно хорош даже для Синегории, где в эту пору года почти всегда стоит хорошая погода. Синегорцы рано встают, но сегодня работа закипела еще до рассвета. Отовсюду слышались звуки горна — здесь все происходит по музыкальным сигналам, — а также барабанов (если барабан можно назвать музыкальным инструментом); после наступления темноты оповещение осуществляется с помощью световой сигнализации. Мы, журналисты, тоже были готовы приняться за работу — с наступлением утра в наши спальные палатки нам принесли кофе и хлеб с маслом, а плотный завтрак подавался повсюду в павильонах-столовых. Мы совершили предварительный осмотр места событий, затем прервались, чтобы, как и все, позавтракать. И отдали должное трапезе.