Леди в саване
Шрифт:
Открытие церемонии было назначено на двенадцать, но уже в десять часов все пришло в движение. С приближением полдня возбуждение нарастало. Один за другим стали собираться представители государств, вступивших в федерацию. Все прибывали по морю, а имевшие морские границы — в сопровождении национального флота. Каждого из тех, кто не располагал флотом, сопровождал, по крайней мере, один броненосец синегорцев. Должен сказать, что никогда в жизни не видел более устрашающих судов, чем эти небольшие боевые корабли короля Синегории Руперта. Зайдя в Синий вход, каждый корабль занимал предназначенное ему место, корабли с представителями государств — членов федерации соединялись в отдельную группу в маленькой, окруженной высокими скалами бухточке, что находилась в самой удаленной части этого обширного залива. Бронированная яхта короля
Тем временем на южном горизонте завиднелись многочисленные флотилии: государства направляли свою морскую квоту в Синегорию по случаю крещения Балки! В превосходном порядке, будто эскадра боевых кораблей, это великое множество зашло в Синий вход и сгруппировалось в отведенных для флотилий местах. Не хватало лишь военного представительства великой державы, возглавляемой западным монархом. Но в запасе было еще время. И действительно, когда люди повсюду стали поглядывать на часы, длинная шеренга судов появилась к северу от берегов Италии. Суда шли на большой скорости — около двенадцати узлов в час. Зрелище было захватывающее — пятьдесят красивейших в мире судов! Новейшего образца военно-морские гиганты, представленные типичными для своего класса судами: дредноуты, крейсеры, эсминцы. Они шли клином, и первой шла королевская яхта под штандартом монарха. На каждом корабле эскадры развевался красный вымпел, причем такой длины, что с топ-мачты он бы достал до воды. С бронированной башни у входа в гавань можно было видеть мириады лиц: сушу и море покрыли мириады белых звезд — то оживились собравшиеся на церемонию люди.
Неожиданно, без всякой видимой причины, вся эта масса белизны померкла — каждый повернулся и смотрел теперь в противоположную сторону. Я обратил взгляд к горе на дальнем берегу залива, к могучей горе, поднимавшейся к самому небу. На ее вершине взмыл флаг Синегории, и мощный флагшток издалека походил на столб света. Флагшток был высотой в двести футов, выкрашен в белый цвет, и поскольку на таком расстоянии стальные опоры были незаметны, то он поражал воображение своей монументальностью. У основания флагштока, темная на его белом фоне, виднелась группа людей, и я смог рассмотреть их, воспользовавшись полевым биноклем.
За аэропланом, который не просто поблескивал, а сиял, будто покрытый пластинами золота, в центре группы горцев стояли король Руперт и королева Тьюта.
Лица всех вновь обратились на запад. Эскадра приближалась к Синему входу. На мостике яхты стоял западный монарх в форме адмирала, рядом с ним стояла королева, облаченная в пурпур с золотом. Еще один взгляд, брошенный на вершину горы, — и мы увидели, что там все пришло в движение. Орудийный расчет возле каждой пушки приготовился действовать по команде. В группе у флагштока выделялся король Руперт: рост и крепкая фигура делали его заметным даже на таком большом расстоянии. Рядом с ним виднелось белое пятно, и мы догадывались, что это, должно быть, королева Тьюта, которую в Синегории просто боготворят.
К этому моменту бронированная яхта с членами федерации Балка на борту (за исключением короля Руперта) подошла ко входу в залив и встала, в ожидании монарха-арбитра, чья эскадра одновременно приостановила движение и чуть покачивалась на воде, кипевшей при только что стихших двигателях.
Когда штандарт монарха на носу яхты оказался почти напротив укрепленного узла при входе в залив, западный монарх поднял пергаментный свиток, поданный ему одним из офицеров. Мы, зрители, затаили дыхание, потому что спустя мгновение стали свидетелями события, которое уже никогда не сможем увидеть вновь.
Как только западный монарх вознес руку, с вершины горы раздался пушечный залп — оттуда, где высился мощный
В тот же миг фигуры Руперта и Тьюты пригнулись: король с королевой занимали свои места в аэроплане. Еще миг — и подобно громадной золотистой птице аэроплан взвился в небо, затем «птица» наклонила голову и устремилась вниз, под тупым углом. Мы могли видеть короля и королеву выше пояса — король был в национальном, зеленого цвета, костюме синегорцев; королева, закутанная в свой белый саван, прижимала к груди ребенка. Затем, далеко оставив за собой горную вершину и оказавшись над Синим входом, механическая «птица» подняла крылья и хвост и камнем пошла вниз, а когда до воды оставалось несколько сотен футов, она плавно опустила крылья и хвост. Король и королева, полускрытые бортом аэроплана, сидели вместе в крохотной кабине, которая, казалось, была теперь утоплена в дно машины; королева сидела позади короля — по обычаю замужних женщин в Синегории. Этот полет на аэроплане был самым волнующим эпизодом совершенно удивительного дня.
Несколько секунд свободного парения — и двигатели вновь заработали, а машина приняла горизонтальное положение и сидевшие в ней теперь снова над бортом. Скользящим движением золотистый аэро придал себе устойчивость в воздухе. Аэроплан летел всего футах в ста над водой, направляясь от дальнего конца залива ко входу в него, в пространство между двумя рядами боевых кораблей, представлявших разные государства. Как только прозвучал первый залп салюта на вершине горы, на каждом из кораблей раздалась команда «По реям!». И когда аэро пролетал над кораблями, моряки дружно приветствовали его. Эти оглушительные приветственные возгласы сопровождали аэро, пока король с королевой не достигли яхты западного монарха, и тогда королевские пары смогли поприветствовать друг друга. Ветер переменился и до укрепленного узла в Синем входе донеслось множество голосов: на разных языках долетали до нас приветствия, среди которых отчетливее других было мягкое «Банзай!» на японском.
Король Руперт, не выпускавший рычаг управления, сидел неподвижно, будто мраморное изваяние. Его прекрасная жена, облаченная в саван, с юным наследным принцем на руках, казалась подлинной статуей.
Аэро, ведомый точной рукой Руперта, мягко опустился на корму яхты западного монарха. Затем король Руперт, подхватив королеву Тьюту с ребенком на руках, ступил на палубу. И когда король Синегории оказался среди других стоявших людей, все осознали, что он был действительно человек богатырского сложения. Он возвышался над всеми присутствовавшими не то что на голову — они были ему по грудь.
Когда король и королева Синегории покидали аэроплан, западный монарх и его королева сходили с капитанского мостика. Хозяин с хозяйкой, вероятно, по своему обыкновению, рука об руку поспешили навстречу гостям, чтобы поприветствовать их. Встреча была трогательной в своей простоте. Монархи пожали друг другу руки, а их супруги, воплощение красоты женщин Севера и Юга, инстинктивно потянулись друг к другу и расцеловались. Затем королева-хозяйка, приблизившись к западному монарху, с грациозной почтительностью опустилась перед ним на колени и поцеловала его руку. Приветствие ее было таким:
— Добро пожаловать, ваше величество, в Синегорию. Благодарим вас за все, что вы сделали для Балки, а также за то, что вы и ее величество королева удостоили нас своим присутствием.
Монарх, казалось, был растроган. Привычного к высоким церемониям, его взволновали искренность и сердечность королевы-хозяйки, а также изысканная смиренность, символизируемая этим старым восточным обычаем. И монарх великой страны, король над многими народами Дальнего Востока импульсивно нарушил придворный этикет и сделал то, что, как мне потом говорили, навечно расположило к нему синегорцев: он опустился на одно колено перед прекрасной, облаченной в саван королевой, взял ее руку и поцеловал. Этот жест видели все, кто был в Синем входе и на берегу вокруг; мощное «Ура!» сотрясло воздух и понеслось над водой, взмыло к горным склонам и затихло вдали, на вершине горы, там, где возвышался мощный флагшток с флагом Балканской федерации.