Ледниковый щит и люди на нем
Шрифт:
Но погода была теплая, и когда хотелось пить, мы могли найти воду; если нам случалось останавливаться, мы могли спокойно отдохнуть; во время холодов ни то ни другое удовольствие недоступны. Выше "Пугала" на льду лежал мокрый, усеянный лужами снег. Как ни изнурительно было продвижение, Ледниковый щит пока не пускал в ход своих главных ресурсов - мороза и ветра.
Но он пользовался другими. Лед был еще относительно нетолстый. Медленно двигаясь по неровной поверхности каменистого ложа, он разрывался, образуя трещины, многие из которых прикрывал тонкий слой снега. На пути нам встретились два отдельных лабиринта трещин, и понадобилось еще три дня, чтобы мы смогли отыскать путь среди них, маркируя дорогу красными флажками. Все это время прибрежные горы находились сбоку или совсем близко позади
Миновав трещины, мы водрузили особенно большой красный флаг на трехметровом бамбуковом шесте. (Впоследствии это место назвали "Склад большого флага".) Оттуда мы могли двигаться прямо и сравнительно быстро в нужном нам направлении. Идя вперед, но время от времени оглядываясь, мы видели, как горы постепенно, одна за другой, исчезали за горизонтом. Через день мы не видели уже ничего, кроме снега и нашей маленькой партии. Повсюду вокруг небо опускалось к белому горизонту. Выпуклая поверхность Ледникового щита скрыла от нашего взора землю, подобно тому, как кривизна Земного шара скрывает ее на море.
Я описываю наше путешествие очень кратко. То был лишь летний маршрут, едва ли служивший более показательной пробой наших сил, чем любая трудная экскурсия во время каникул. Подлинный интерес появляется с наступлением зимы, характерного для Севера времени года. Но чтобы читатель лучше понял последующие путешествия, надо теперь же кое-что пояснить.
Местоположение будущей станции на Ледниковом щите было рассчитано таким образом, чтобы она находилась в точке пересечения проектируемой воздушной трассы с осью Ледникового щита. От Большого флага за трещинами мы держали путь внутрь Гренландии к этому пункту почти так, как ведут навигацию на море, прокладывая курс по компасу и внося поправки с помощью астрономических наблюдений. Джон Раймил исполнял обязанности штурмана, пользуясь при определении долготы и широты теодолитом14 и радиоприемником для приема сигналов точного времени. Ему помогал Мартин Линдсей. Квинтин Рили был метеорологом, Бингхем - врачом и, как моряк, мастером на все руки. На мою долю выпало собачье хозяйство и общее руководство. Но то, что раньше являлось моим секретом, уже давно стало общим достоянием. На Ледниковом щите, лишенном всяких ориентиров, погонять собак означало лишь тщательно следить, чтобы упряжки шли в одну линию. Все обязанности погонщика сводились к тому, чтобы сдвинуть с места свои нарты, крепкой руганью заставляя собак приняться за работу, время от времени распутывать постромки и (самое утомительное) не давать тяжело нагруженным нартам опрокинуться на волнах снеговых заструг15.
Через каждые восемьсот метров мы маркировали дорогу красными матерчатыми флажками, прикрепленными к метровым бамбуковым палкам. Расстояние мы определяли с помощью одометра16, привязанного к задку передних нарт. Нам стоило большого труда устанавливать флажки точно по прямой линии и в правильном направлении. Мы следили за тем, чтобы они держались прочно, заколачивая их в фирн17, твердый, почти как мел, и воздвигая вокруг основания небольшой холмик. Я определил, что на установку каждого флага тратилось не меньше шести минут. Мы двигались до тех пор, пока было достаточно ясно или светло, чтобы, устанавливая флаг, можно было видеть предыдущий. Каждые сутки распределялись примерно следующим образом: завтрак, снятие лагеря и нагрузка нарт - 4,5 часа; утренний переход - 4 часа; второй завтрак - 0,5 часа; дневной переход - 4,5 часа; разбивка палаток, кормежка собак и самих себя - 3 часа; чтение, писание, мелкие починки, сушка носков и рукавиц - 1 час; сон - 6,5 часа. Этот твердый распорядок нарушался только остановками для астрономических наблюдений или непогодой.
Так до 28 августа мы двигались по белому однообразному плато к намеченной точке. Мы все время шли вверх - до высоты около 2700 метров над уровнем моря. Поверхность не была гладкой. Она напоминала подернутую рябью океанскую зыбь, где рябь изображали снеговые заструги, а зыбь - длинные валы с промежутками от гребня до гребня чуть не в километр.
Достигнув назначенного пункта, мы сгрузили с нарт специальную палатку, множество приборов, пять санных ящиков, содержавших полный рацион для двух человек на пять недель (но так как люди не будут двигаться, полных рационов им не понадобится), мешок
Глава 3
РИЛИ И ЛИНДСЕЙ НА СТАНЦИИ "ЛЕДНИКОВЫЙ ЩИТ"
28 августа Квинтин Рили записал в дневнике:
"Вот мы и здесь - Мартин и я - на шесть или восемь недель. Приятный вид: перед нами до самого горизонта ровно ничего".
Джон Раймил, док Бингхем и я задержались на полтора дня, чтобы помочь установить палатку. Она по форме напоминала раскрытый зонтик без ручки и состояла из восьми изогнутых деревянных ребер, обтянутых двойным слоем брезента. В поперечнике палатка имела 2,7 метра, в вышину под самым куполом - чуть больше 180 сантиметров. В центре купола проходила, напоминая выступающий над верхушкой кончик зонта, короткая медная трубка, служившая для вентиляции. Ни двери, ни окна не было. Для сообщения с внешним миром служил шестиметровый туннель, доходивший до пола палатки. Теоретически это был наилучший тип входа, так как холодный воздух, который тяжелее теплого, мог бы проникать из туннеля в палатку только по мере необходимости, когда вы открывали вентилятор. Установив палатку и вырыв туннель, мы устроили торжественный обед (впрочем, только из продуктов санного рациона) в помещении станции, впоследствии получившей название "Ледниковый щит".
На следующее утро - я снова цитирую Рили - "Все позавтракали вместе, после чего начались приготовления к отъезду Джеми, Раймила и Бингхема. Партия поспешно покинула станцию около четырех часов дня. Становилось холодно, так что Мартин и я вернулись в палатку и выпили по чашке какао. Мы немного прибрали снаружи и разложили свои вещи внутри. После ужина Мартин и я сыграли партию в шахматы, и он придумал очень красивый мат. Глава из "Ярмарки Тщеславия"18, а затем в постель".
В моем дневнике в этот вечер была сделана запись:
"Запрягли по девять собак в каждые нарты и быстро помчались в обратный путь; 33 километра за 4,5 часа".
Это расстояние отделяло уже Мартина и Квинтина от какого бы то ни было общества. Они остались на станции, чтобы каждые три часа производить метеорологические наблюдения, но в своем рассказе я уделяю больше внимания тому, как они ладили друг с другом и какой образ жизни вели.
Они сильно отличались по своему прошлому и по интересам. Мартин называл себя (не совсем правильно) типичным солдатом. Он побывал в Индии и в Африке, ему приходилось стрелять крупного зверя, а на родине он развлекался охотой и проводил праздники в поместье. В личных привычках он был склонен к небрежности и вечно что-нибудь терял.
Квинтин учился в Кембридже, где был рулевым на гоночной яхте. Единственным видом спорта, о котором он разговаривал, являлся парусный. Другими главными темами служили, насколько я помню, религия и его семья. Он был ревностным, догматичным католиком и мог без конца рассказывать о своем доме на острове Джерси, где его отец, Этелстан Рили, жил в замке Трините. В личных привычках он имел склонность к суетливости и педантичности. Больше, чем кто-либо из нас, Квинтин заботился о комфорте. Он привез с собой на Ледниковый щит резиновую грелку. Вынужденные экономить топливо, мы по дороге варили утром овсянку на воде из грелки.
31 августа Квинтин записал в дневнике:
"Чувствую, что жить с Мартином будет чудесно. Ничто не выводит его из равновесия, и он самый добродушный человек из всех, с кем мне приходилось встречаться. Поистине великолепный партнер для такой игры".
Позже Мартин Линдсей писал (свой дневник он уничтожил, и я цитирую по книге "Те дни в Гренландии"):
"Мы всегда вели себя вполне непринужденно, и нам не стоило никаких усилий ладить между собой. Это тем более удивительно, что и по темпераменту, и по вкусам мы в сущности не имели ничего общего. И хотя дни, проведенные вместе на Ледниковом щите, уничтожили всякие преграды между нами, так что мы буквально все знали друг о друге, впоследствии, как это ни странно, подобная близость никогда больше не восстанавливалась".