Ледобой. Зов
Шрифт:
— Да что стряслось? — Верна склонилась над Снежком, от резкого стариковского выкрика он заворочался.
— Сон вещи видел, — Тычок, стрелял по горнице глазами, что-то искал. — Беда князю грозит. Где мой меч?
Верна и Ясна переглянулись.
— У тебя, старый, сроду меча не было.
— Ты мне рот, поганка, не затыкай! Был меч! Безродушкин! Тот с костяным навершием. На хранение мне оставлен с наказом блюсти и беречь! Куда дела?
— Твой же меч! Уж как сохранил да сберег! — Ясна, едва сдерживая смех, развела
— От змеи за доспех не схоронишься! — старик назидательно погрозил пальцем, переводя взгляд с одной на другую.
Верна тревожно посмотрела на Ясну. «Правда, что ли?». Та еле заметно кивнула.
— Я немедля должен собираться в Сторожище! Как раз ладья должна придти. Слышите? — старик замолк и призвал к тишине. — Слышите? Уже, наверное, пристали! Это Моряй за мной идёт!
— Ага, делать ему больше нечего!
— Девонька, ты куда метлу дела!? — старик, в бешенстве выкатив глаза, заорал так, что Верна лишь обречённо посмотрела на люльку Снежка — теперь уж точно проснётся. — Вот я сейчас хворостин оттуда надёргаю, и одна хитрая бабка получит по корме!
А Снежок лишь улыбался во сне, хоть изорись Тычок.
— Если сейчас откроется дверь и войдёт Моряй, — начала Ясна.
— Ты испечёшь пирог с мясом и грибами величиной со щит!
— Хорошо, но если это не за тобой…
— Доброго здоровья хозяевам, — заскрипела дверь и в горницу, колченожа, вошёл Моряй: на его ноге, ровно на древесном стволе, висел Жарик, рот до ушей. — Ясна, золотая моя, дай-ка обниму! Вернушка, всё хорошеешь, отобью тебя однажды у Сивой образины.
Женщины прильнули к старому Безродову соратнику, одна поцеловала в правую щёку, другая — в левую.
— Сдалось тебе такое сокровище, — Верна весело рассмеялась.
— Разберёмся, — гость, опустив голову, хитро подмигнул Жарику — Тычок, балабол, собирайся. По твою душу. Нынче же в Сторожище уйдём, время не ждёт.
— Тут кое-кто мой боевой меч потерял, — старик подбоченился, и если бы его взгляд хоть на долю обладал силой молнии, осыпалась бы ворожея наземь кучкой пепла.
— Нехорошо бойцу без оружия, — сочувственно покивал Моряй, старательно не глядя на старика: плавали, знаем — один взгляд, и ты ржёшь, чисто конь. — На мою секиру согласен?
— Ту, с резным топорищем?
— Ну да.
Тычок сморщился, ровно чего-то кислого хватанул.
— Ты же знаешь, секира не мое. Меч — вот моя стезя! Мы с Безродушкой такие! — несколько мгновений егозливый затейник страдальчески кривился, но потом обречённо махнул рукой. — Да что с тебя возьмёшь? Обидишься ещё. Возьму, пожалуй. Только из уважения к тебе, старина.
Моряй сосредоточенно, пожалуй, слишком сосредоточенно возился с Жариком — Тычок, Тычок, сволочь ты старая, ну почему разговаривать с тобой можно только глядя поверх или в сторону?
— Буду просто
— Там, на опушке, у мыса, — не глядя на Ясну, Тычок снисходительно махнул рукой, — подберёзовики хорошо в рост пошли.
Верна и ворожея, еле сдерживая улыбки, переглянулись. В люльке громко загукал Снежок.
— Ещё раз, что видел? Поточнее, — Отвада, Прям, Урач и Перегуж сидели против Тычка и внимательно слушали.
— Да говорю же, приснилось, будто князь падает, и глаз делается стеклянным, а над ним склоняешься ты, — старый егоз показал на Пряма, — слушаешь сердце и качаешь головой. Горестно качаешь.
— Стало быть, отпустил дух — Отвада оглядел всех в горнице, зашагал вдоль стен, сложив руки за спиной. — Ошибиться не мог?
— Ещё ни разу не ошибся, — буркнул Тычок. — Будь оно неладно, это ясновидение!
— Страна стоит на ушах, — Прям покачал головой. — Бояре грызут пахарей, те режут бояр, мор без разбору валит и тех, и тех, того и гляди соседи войной пойдут. И тут у боянов умирает князь. И главное — так вовремя!
— Думаешь, не случайная смерть? — Перегуж остро зыркнул на воеводу потайной дружины.
— В случайности я верю мало. Тычок, вспоминай все подробно. Любая мелочь может оказаться важной.
Старик понимающе кивнул, закрыл глаза, глухо забубнил:
— Вот, значит, вижу собственными глазами — падает князь, над ним склоняется Прям.
— Стой. В горнице вы оба или на улице? — сощурился Урач.
— А не знаю, — растерянно буркнул старик, — Вниз гляжу.
— И под ногами у тебя… — Прям закрутил рукой, мол, продолжай.
— Земля. Не доски — земля.
Четверо переглянулись. Уже что-то. Значит улица. Отвада вдруг остановился, низко опустил голову, почти достав подбородком до груди, и выглянул из-под бровей.
— Вот я низко опустил голову и всё равно вижу Пряма по пояс, Перегужа и Урача — целиком, но они, правда, сидят. А представить себя снаружи, так вперёд на полста шагов глазик выброшу.
— А я вот не вижу, — Тычок открыл глаза выставил руку и медленно понёс ладонь к лицу. — Во! Вот так землю вижу!
— Стало быть, лежишь ухом на земле, — Урач закивал. — И видишь чьими-то глазами, как рядом падает князь. Ну что сказать… искомый кто-то полёг ещё раньше. Это его глазами ты видишь мир.
— Если видит, значит этот первый, не убит. Лишь ранен, — предположил Отвада, с вопросом глядя на ворожца. Тот спокойно кивнул.
— С князем в том выезде предполагаюсь я, — Прям задумчиво облапил челюсть. — А я ведь не всякий раз выезжаю. На охоту — так вообще через два раза на третий.
— Это может быть земля во дворе терема, это может быть где-то в Сторожище, — возразил Перегуж.
Какое-то время все молчали. Тычок водил испуганный взгляд с одного на другого. Ну что? Найдут? Должны найти!