Ледовый десант
Шрифт:
Когда же Гитлер бросил сто семьдесят дивизий на Советский Союз, весь мир увидел, что Польша стала плацдармом для наступления фашистов на восток.
Во время гитлеровской оккупации и Паневский, и Микольский старались быть незаметными для немцев. Но вскоре их обоих вызвали в жандармерию. Недавний инженер Левкович из строительного батальона, работавший на канале, спросил их: узнают ли они его?
«Узнаем», — ответил Паневский.
«Ты учил детей политике, придется расплачиваться!» — сказал Левкович Паневскому.
«Какая политика, пан? Я учил детей родному языку!»
«Разве
«Это его личное дело», — сказал Паневский.
«А ты, Микольский, играл на аккордеоне большевикам, чтобы им работалось лучше».
«А вы, пан Левкович, были тогда инженером», — парировал Микольский.
«Молчать! Будешь капельмейстером в батальоне. О бегстве забудьте оба. Знаем, как вы бежали из-под Варшавы, где вас взяли в плен немцы. Теперь вам негде спрятаться, все уже завоевано Германией. Да и командование батальона знает, где живут ваши матери. В случае чего — смерть им. Так вот, Микольский, набирай оркестр и начинай службу!»
И стал Микольский капельмейстером оркестра батальона. Барабанщиком взял Паневского. В оркестр Микольский подбирал людей, ненавидевших оккупантов и готовых к сопротивлению.
Вскоре до батальона дошли слухи о партизанских отрядах. Один отряд создал местный милиционер, другой — бывший председатель райсовета, третий — секретарь райкома партии. Немцы были встревожены действиями партизан под командованием коммунистов. Против них они решили послать батальон поляков. Микольский пытался не только оркестрантов, но и весь батальон отговорить от этого похода, предлагал уйти в лес. Не получилось.
Батальон двинулся в поход на советских партизан. В каждой колонне на подводах ехали немцы-надсмотрщики во главе с офицером. Немцы хлестали шнапс, заедали колбасой, салом, марокканскими сардинами. Командир пригласил Паневского и Микольского к своей подводе подкрепиться и спеть «Червону ружу, бялый квят». Микольский сказал, что сначала сходит посмотрит, все ли в их обозе в порядке. Пошел с ним и Паневский. Они расставили своих людей так, чтобы те находились впереди и сбоку подвод, на которых лежали автоматы и пулеметы.
Обоз приближался к запруде.
«Здесь будем начинать, — сказал Микольский. — Здесь каждый на виду: с одной стороны пруд, с другой болото».
«Давай», — согласился Паневский.
Бой длился несколько минут. Трупы фашистов были утоплены в болоте, оно сразу же засосало их. Поляки забрали с подвод оружие, боеприпасы и ушли в лес.
Это произошло ранней весной сорок третьего года. Но с тех пор сразу же и разошлись дороги Паневского и Микольского. Паневский с несколькими солдатами стал на сторону эмигрантского правительства. Микольский видел своими верными союзниками советских партизан.
Тогда с Микольским ушло человек шестьдесят. С Паневским осталось девять человек.
Теперь у Паневского восемьдесят штыков. Это огромная сила, но он боится, что снова большинство пойдет за Микольским.
— Ну так что? — обратился к своему бывшему другу Паневский. — Пришел набирать себе пополнение?
— Да, Станислав. Я сформировал польскую партизанскую бригаду. Мне нужны надежные земляки.
— Панове жолнеры! —
— За Польску от можа до можа! — выкрикнул кто-то из солдат и, подбежав к Паневскому, выкинул руку вперед. — Стройся! Стройся, панове!.. Еще Польска не згинела…
«Вот в чем расхождение между Паневским и Микольским, — вздохнул Андрей Стоколос. — Кроме швабов у Паневского есть и еще враги… А этот солдат даже крикнул: «За Польску от можа до можа…» То есть за Польшу, куда войдут земли Украины, Белоруссии и Литвы…»
Человек двенадцать, чеканя шаг, подошли, как на параде, к Паневскому. Остальные выжидали. Посматривали то на Паневского, то на Микольского, и лишь некоторые на Стоколоса. Но вот Янош и Крац подошли к Микольскому и стали по правую руку. Начали подходить и другие солдаты, озираясь на Паневского.
Один из солдат подал Микольскому аккордеон. Над островом зазвучала мелодия «Интернационала». Микольский играл так вдохновенно, что Андрею казалось, что в эту минуту гимн рабочего класса слышен во всем мире.
Микольский заиграл польскую народную песню «Червона ружа, бялый квят». Еще несколько солдат подошли к нему и стали рядом.
Паневский еле сдерживал слезы. Что поделаешь? Война со швабами, война с другом, война с самим собой…
Из кустов солдаты вытащили связанный из сосновых бревен плот, спустили на воду. Янош громко крикнул:
— Мы готовы в путь! Поплыли, пан Микольский!..
12
Четвертого и пятого января сорок четвертого года партизанские отряды Хуткого, Микольского, Салькова, отца и братьев Шпиленей, которые прикрывали областной партизанский штаб с севера, северо-запада и запада, отбили несколько атак фашистских карателей, пытавшихся прорваться к лагерю генерала Василия Андреевича.
Штаб Василия Андреевича знал, что немцы не успокоятся, — им приказано во что бы то ни стало разгромить партизан до начала решительных боев с Красной Армией. Во все отряды надо было послать патроны к пулеметам, автоматам, винтовкам, гранаты, а также по нескольку противотанковых ружей. Хорошо вооружить партизан надо было еще и потому, что вот-вот с той стороны фронта генерал Шаблий даст «добро» на боевой рейд. Его должны осуществить партизаны во взаимодействии с частями Красной Армии.
Обстановка не позволяла командирам отрядов Хуткому, Микольскому, Шпилене и Салькову покинуть партизан хотя бы на один день. Поэтому боеприпасы должны были везти взвод поляков, находившийся в охране штаба, и бойцы, назначенные Василием Андреевичем.
Вместе с обозом покидали областной партизанский штаб Стоколос, Шмиль и Леся. Андрей отправлялся на свое постоянное место — в отряд Микольского. Шмиль останется в отряде, которым командует белорусская семья Шпиленей — отец Сергей, сыновья Янко и Михай. Первый — комиссар, второй — начштаба. Шмиль будет в отряде главным минером и представителем областного штаба. У Леси была работа по комсомольской линии в отряде Гаврилы Хуткого.