Ледяная пустыня
Шрифт:
Однако Метрикселла не позволила моим благим намерениям осуществиться. Она радостно бросилась мне навстречу, заключила в объятия и принялась тараторить, как сильно без меня скучала.
Прошла всего неделя, а Метрикселла выглядела гораздо хуже, чем до моего отъезда. С ее щек сошел румянец, а взгляд погас. Поэтому я скрепя сердце решила не покидать ее, пока она не поправится.
Карла мне сообщила, что все выходные Метрикселла провалялась в постели с Лолой, слушая музыку. Ее больше не тошнило от одного запаха еды, но у Метрикселлы было очень подавленное настроение. Она не причесывалась, не мылась, забросила любимую хомячиху,
Такие новости очень меня обеспокоили, и я предложила вызвать врача. Впрочем, я знала только врачей-омниор, не подходивших простой смертной Метрикселле. Кроме того, она сама, вероятно, не желая раскрывать свою беременность, наотрез отказалась пройти медицинский осмотр.
Я все время уговаривала Метрикселлу что-нибудь съесть, и вместе с Карлой мы тайком подмешивали ей в еду витамины. Карла больше не третировала Метрикселлу и, казалось, действительно за нее переживала. В один прекрасный момент она решила позвонить отцу Метрикселлы и сообщить ему о происходящем, попросив меня о ней позаботиться.
Желая расшевелить Метрикселлу, я дала ей пригласительный билет на вернисаж на Пасео де Грасиа, [40] куда мы так любили ходить раньше. Метрикселла согласилась, положила билет в карман и вышла на улицу. Я незаметно последовала за ней. Оказалось, что пройдя несколько сотен метров в сторону выставочного зала, Метрикселла свернула в темный переулок, нашла скромное кафе, где просидела над чашкой чая, уныло глядя в потолок и считая минуты и секунды, когда сможет вернуться домой и отчитаться передо мной об увиденном на выставке, на которой не была.
40
Пасео де Грасиа — главная улица Барселоны в историческом центре города, где много музеев и галерей.
В этот момент я с удивлением осознала, что и кроткая Метрикселла умеет врать. А если она врала Карле, то могла соврать и мне. Возможно, она продолжала встречаться с Гуннаром. Эта мысль стала моей навязчивой идеей, и я решила пристально следить за соседкой.
Поэтому я не очень удивилась, когда однажды утром, зайдя в комнату Метрикселлы, чтобы покормить Лолу, обнаружила в глубине платяного шкафа чемодан с теплой одеждой, сапогами на меху, конвертом с деньгами и паспортом. Кроме того, в чемодане были книги — путеводитель по Исландии и хрестоматия со скандинавскими сагами. Чтобы не упасть, я села на стул. Метрикселла готовилась сбежать с Гуннаром!
Когда Метрикселла вошла к себе в комнату, я заявила, что мне не удалось найти Лолу. Мне даже не пришлось врать, и мы обе стали искать хомячиху, в конце концов найдя ее под стулом, полумертвой от голода и окоченевшей от холода.
Метрикселла начала над ней охать, но очень быстро успокоилась, сунула ее мне в руки и деловито осведомилась:
— Ты будешь кормить Лолу, пока меня не будет?
— А куда это ты собралась? — ответила я вопросом на вопрос.
Поглядев на часы, Метрикселла повернулась к платяному шкафу и стала что-то в нем пристально рассматривать. Проследив за ее взглядом,
— Я пойду в кафе. Меня ждет папа. Он узнал от Карлы, что я плохо себя чувствую, и хочет меня видеть.
Подвинувшись боком к шкафу, я тайком вдохнула запах Гуннара, а потом схватила Метрикселлу за локоть.
— Ты беременна и больна. Тебе надо к врачу.
Однако Метрикселла неожиданно ловко вывернулась и выскочила из комнаты, бросив на бегу:
— Я не больна. И прекрасно себя чувствую.
Оставшись одна, я достала из шкафа рубашку Гуннара, уткнулась в нее лицом и стала с наслаждением вдыхать исходивший от нее божественный запах, который так ударил мне в голову, что я не сразу заметила, что на спине рубашка разрезана ножницами. Кто-то вырезал из нее человечка.
Еще не придя в себя от изумления, я бросилась вслед за Метрикселлой. Разумеется, та не пошла ни в какое кафе, а остановила такси.
Другого такси поблизости не оказалось, а я была настолько ошеломлена поведением Метрикселлы и так уверена, что они с Гуннаром что-то затевают, что произнесла заклинание, стала невидимой и погналась за такси на своем мотороллере.
Метрикселла несколько раз пересаживалась из одной машины в другую, а я нервничала все больше и больше. Наконец третье такси с Метрикселлой остановилось у хорошо знакомых мне дверей Северного вокзала. Моя соседка расплатилась с таксистом, шмыгнула в недра вокзала и взбежала по лестнице в кафе, где ее поджидала Деметра.
Увидев Метрикселлу, моя мать обняла и поцеловала ее так нежно и ласково, как никогда не обнимала и не целовала меня.
Спрятавшись за дверью и не смея пошевелиться, я наблюдала за их встречей.
«Что это значит?! Почему Метрикселла бросилась на встречу с Деметрой так, как сделала бы на ее месте любая омниора, получившая мысленный вызов?! Почему моя мать так ласкова с нею?! О чем они говорят? Что замышляют?»
Развернувшись, я помчалась домой, уже почти догадываясь, кем на самом деле была Метрикселла.
И действительно, в ящиках шкафа Метрикселлы я нашла то, что искала — атам, ясеневую волшебную палочку, пентаграмму и вырезанного из рубашки Гуннара человечка с пришитым к ней локоном волос Метрикселлы. Я была права — Метрикселла решила его околдовать.
Конечно же, моя соседка была такой же колдуньей-омниорой, как я сама, как Деметра, как Карен… Она отнюдь не была беззащитной и несчастной, а вовсю пользовалась колдовством для того, чтобы сломить волю Гуннара. Поэтому-то Гуннар меня и прогнал! Поэтому-то он и не мог освободиться от Метрикселлы, хотя больше ее не любил!
Вытащив из кармана зажигалку, я с остервенением сожгла тряпочного человечка.
Зачем же Деметра в очередной раз соврала мне, сказав, что я буду жить в квартире с двумя обычными студентками? Почему я не поняла, кто такая Метрикселла, хотя обычно омниоры узнают друг друга просто по взгляду и нескольким жестам? Почему Метрикселла сама мне ничего не сказала, а притворялась, будто у нее нет от меня секретов?
В отчаянии я решилась позвонить по адресу в Андорре, который мне дала Метрикселла. Разумеется, там не проживал никакой сеньор Салас. В Ордино вообще ничего не слышали ни о нем, ни о его дочери. Повесив трубку, я повернулась к дверям и увидела в них Карлу, с разинутым ртом пялившуюся на разгром, учиненный мною в комнате Метрикселлы.