Ледяной Эдем
Шрифт:
– Вот по этой просеке Карпова и шла! – бодро сказал Ганыкин, хлопнув ладонью по мокрой и грязной штанине.
– Откуда? – хмуро спросила Лежнева.
Похоже, она стала о чем-то догадываться. Так же как и Кирилл.
– Из глубины леса! – Ганыкин показал вправо.
– Здесь везде глубина, – устало хмыкнул Миккоев.
Он в лужу не проваливался, а ноги все равно мокрые по колено.
– И медведи! – Ганыкин вдруг надвинулся на участкового.
– И медведи, – кивнул тот.
– Ни одного не видел! Сколько прошли, ни одного медведя!
– Ни одной пропавшей Варвары! – с усмешкой дополнил Кирилл.
Но Ганыкин его как будто не услышал.
– Ты чего нам голову морочишь, капитан? – наседал он. – Здесь Карпову где-то убили! Здесь! И дочь ее здесь где-то прячут! И ты знаешь кто! Знаешь, но покрываешь преступника!
– Ганыкин! – одернула Ольга.
Но оперативник не реагировал, более того, сунул руку под куртку, выхватил пистолет, передернул затвор, а Миккоев направил на него ружье.
– Охолонись, майор! Не знаю я ничего!
– Завел нас черт знает куда! – не унимался Ганыкин.
– Я завел?!
Ганыкин завис, как боксер, пропустивший удар в последнее мгновение боя. Неужели вспомнил, кто кого куда завел?
– Давай обратно! – резко сказала Ольга.
Она почему-то смотрела в заросли можжевельника, над которыми высилась стена из елей и сосен. Но туда же смотрел и Кирилл, ему казалось, что в зарослях кто-то есть, стоит, наблюдает за ними, взгляд тяжелый, пронзительный.
– А как же Варвара? – не согласился с ней Миккоев.
– Так мы ее не найдем, – удивленно глянула на него Лежнева.
– Вправо пойдешь – медведя найдешь, а если влево… – загадочно улыбнулся Миккоев.
– Капитан, ты чего? – Ольга подозрительно глянула на него.
Уж не тронулся ли он умом на нервной почве?
– Я вот смотрю, грязь на штанине товарища майора. Обычная грязь. А у Карповой грязь была не совсем обычная. Красная с розоватым оттенком. Локтем о скалу оперлась, реку, наверное, переходила.
– О скалу, локтем?
– Красная глина, очень древняя, девонской эры. Она у нас красная с розоватым отливом. И только в одном месте. На границе соседнего участка.
– И реку там переходят?
– Ну да, вброд… Возможно, Карпова ваша с Капищей шла.
– Капище?
– Деревня такая. На месте древнего капища. Деревни давно уже нет, а капище есть…
– И кто там кому поклоняется?
– Не знаю… – хмурил брови капитан. – Вряд ли Карпова там кому-то поклонялась…
– Может, за дочку просила?
– За дочку в церкви просят… Не. Передумал. Нечего ей там было делать.
– Может, нам там дело найдется? – спросил Ганыкин.
Кусты можжевельника вдруг шелохнулись, с веток ссыпалось немного снега. Миккоев это заметил, напрягся, вскинул ружье.
– Не знаю, но я туда не поеду.
– Почему?
– Да место не очень, энергия там, говорят, плохая.
– Люди пропадают? – Кирилл завороженно смотрел на подозрительные кусты, но к ним не шел.
А вдруг там медведь? Может, зверь там берлогу себе на зиму готовит или
– Да нет, вряд ли Карпова оттуда… – уверенно повторил Миккоев.
– Но проверить все равно надо.
– Не знаю… На ночь глядя точно не поеду, а завтра с утра… Если начальство скажет, – замялся капитан.
Кусты снова шевельнулись, снега с веток ссыпалось еще больше.
– Уж не медведь ли, – голос Миккоева прозвучал на тон ниже обычного.
И сам он подался назад.
– У тебя же ружье!
Ганыкин с решительным видом расправил плечи, но шагнул не вперед, как ожидалось, а тоже назад.
– Ну да, ружье!
Миккоев пересилил себя, направив на куст ружье, двинулся к нему. Оттуда раздался жуткий медвежий рев, кусты затряслись и затрещали, будто сквозь них, набирая ход, пробирался мощный внедорожник.
– Бежим! – крикнул Миккоев.
– Бежим!!! – повторил Ганыкин и схватил Ольгу под руку.
И снова он смог создать волну, которая захлестнула всех, но заставила идти в обратном направлении. Вернее, бежать. Со всех ног. Медведь только в сказках добрый, в жизни он самое настоящее чудовище.
4
Банька топилась по-черному, стены закопченные, дымом уже не пахло, но слегка щипало глаза. Треть бани занимала печь с котлом в ней, камни крепились толстой непрогораемой проволокой, прикрученной к железным опорным столбам. Кирилл лежал на верхнем полоке, один такой столбик с проволокой от него едва не касался лица – не очень удачное, надо сказать, соседство. Ганыкин, казалось, нарочно лупцевал его банным веником, чтобы он дернул головой и обжег себе щеку.
Устал, остановился, опустил веник, набрал в ковшик воды, плеснул на камни, зашипело, запарило. Сруб хорошо держал тепло, в бане жарко, даже дверь приоткрыть захотелось, свежего воздуха вдохнуть.
– Ну как, лейтенант? – И снова веник шлепнул по разгоряченной спине. – Нормально?
– Лучше всех!
– Во-от! Со мной не пропадешь!
Ганыкин размахнулся, но шлепнул не так сильно, как собирался. Окончательно устал, руки уже не держат веник.
– Думаешь, почему медведь отстал? – спросил Ганыкин.
– А он отстал?
Возможно, медведь и не преследовал их, из кустов так и не показался. Просто пошумел немного и успокоился, а они бежали, пока Ганыкин снова не провалился в лужу.
– Отстал! Потому что испугался!
– Тебя?
– Ты, лейтенант, за меня держись, и ничего с тобой…
– Не собираюсь я за тебя держаться! – перебил Кирилл, осторожно поднимаясь. – Тем более в бане!
Увы, долг красен платежом, теперь его очередь охаживать Ганыкина.
А ему бы сполоснуться сейчас да воды прохладной попить, желательно на свежем воздухе. Пиво под запретом, завтра чуть свет выезд, что там за капище, надо глянуть. Вдруг там секта какая-то или хотя бы ее признаки. Эзотерика, помноженная на экзотику, может равняться любому экстриму.