Ледяной клинок
Шрифт:
– Что сказал тот лощеный тип, – буркнул он, когда ворота остались позади, – на постоялом дворе?
– Ты хочешь это знать? – Саттия покосилась на спутника с высоты седла. – Он заметил, что на задней телеге человеческая вонь, исходящая от тебя, не будет пугать лошадей. Это что-то вроде шутки.
Желания рассмеяться Олен не ощутил.
От самых ворот путешественники углубились в лабиринт узких, кривых улочек. Они походили друг на друга, точно дети из одной семьи. Высокие дома теснились, наверху чуть ли не смыкались балконами, закрывая
– Ты что-то ищешь? – спросил Олен, заметив, что Саттия разглядывает вывески.
– Да, менялу, – отозвалась девушка. – Лучше иметь на руках местные деньги, чтобы не привлекать лишнего внимания.
Вывески имелись на каждом втором доме – яркие и тусклые, из жести и досок, но все очень большие. Покачивались изображения ножниц, сообщающие, что тут жилище цирюльника, весы – знак цеха аптекарей. Ноздреватый каравай вместе с запахом говорили о том, где пекарня, а башмак – что за этой дверью можно купить обувь или починить старую.
Эту хитрую азбуку городской жизни Олену преподал еще отец, первый раз взяв сына в Танненг. Воспоминания о родителях не вызвали сильной горечи, только легкую тоску, но на мгновение поглотили целиком. Задумавшись, Рендалл остановился, лишь едва не уткнувшись носом в хвост Чайке.
– Подержи повод, – Саттия слезла на землю, поправила пояс и решительно направилась к двери, жестяная вывеска над которой изображала несколько монет.
Желтая краска облупилась, и монеты напоминали скорее кружки сыра. Зато сама дверь, тяжелая и массивная, внушала почтение. Давала понять, что за ней укрываются большие деньги.
Ждал Олен недолго. Саттия вернулась красная, с надутыми губами и яростью во взгляде.
– Ну, грабитель, – прошипела она. – Десять грошей за марку! Но ведь не врал подлец, что у остальных курс еще хуже…
– Что-то случилось? – осведомился Олен.
– Случилось, корни и листья! Денег хватит только на несколько дней. Если не получится заработать на турнире, то я даже не знаю, что делать.
– Получится, обязательно. Ты же великолепно стреляешь.
– Другие не хуже, – девушка взяла лошадь под уздцы и пошла вперед. – Теперь бы еще место на постоялом дворе найти…
Это оказалось сложнее, чем обнаружить честного менялу. Они обошли половину города, заглянули в такое множество постоялых дворов, что сбились со счета. Но везде получали один и тот же ответ – «Все занято. Мест нет». Приехавшие поучаствовать в турнире или поглазеть на него заполонили все.
Перемещаясь с улицы на улицу, Саттия и Олен вышли на главную площадь, украшенную ратушей и храмом Всех Богов, чей шпиль напоминал громадную иглу. Свернули к западной окраине, тут пошли дома победнее, стали попадаться люди в лохмотьях.
– Вот еще один, – вздохнула девушка, когда стал виден въезд во двор с коновязью
Лошади у коновязи стояли тесно, хотя места еще оставались. По двору бродили сурового вида мужчины в грязных рубахах и с кружками в руках, слышались крики, смех, обрывки песен.
– Может, не стоит сюда заходить? – сказал Олен.
– А куда? Предлагаешь ночевать на улице? – Саттия подняла взгляд на потемневший небосклон и двинулась к воротам.
– Ты куда, краля? – шагнул навстречу совершенно лысый мужик с осоловелым взглядом и покрытым шрамами лицом. Чайка всхрапнула, ощутив густой пивной запах. – Хочешь усладить добрых солдат?
– Нет, – Саттия выразительно положила ладонь на рукоять меча.
– О, все понял! – лысый отсалютовал кружкой, из которой полетели брызги, и отступил в сторону.
Веселье на постоялом дворе было в самом разгаре. Из открытых дверей летел женский визг, на земле рядом с крыльцом сидели в обнимку двое пьянчуг и пытались петь. Еще один валялся лицом в луже собственной блевотины и раскатисто храпел, постанывая время от времени.
– Красота, – Саттия поморщилась. – Ну, и где тут хозяин?
– Я хозяин, – воздвигшийся на крыльце великан ростом не уступал эльфу, а тесак на широком поясе и мозолистые кулаки наводили на мысли о перерезанных глотках и разбойничьем свисте. – Что тебе нужно, девка?
– Комнату мне и моему слуге.
– Ты же видишь, что тут творится? – на поросшем жесткой щетиной лице появилась улыбка.
– Комнату? – из-за угла, пошатываясь и подтягивая штаны, вышел еще один обитатель постоялого двора, стройный и гибкий, с пронзительным прищуром серых глаз и коротко стрижеными светлыми волосами.
Судя по кружевной рубахе и перстню с багровым камушком на пальце, этот тип не испытывал нужды в деньгах.
– А что, у вас есть такая? – с ледяным спокойствием осведомилась Саттия, а Олен ощутил нарастающий гнев.
– Я, Тран ари Хольтен, готов уступить вам, мессана, половину своей кровати, – ухмыльнулся сероглазый, отвесив шутовской поклон. – Клянусь, вы не будете разочарованы…
Один из пьянчужек у крыльца загоготал, лысый с кружкой поморщился, Саттия побагровела.
– Как… – начала она, но Олен отодвинул девушку в сторону и шагнул вперед.
– Ублюдок, зачатый матерью на куче навоза, – раздельно проговорил он, глядя прямо в серые глаза, – ты оскорбил мою мессану и сейчас я тебя за это проучу. Защищайся, если ты мужчина, а не кусок дерьма.
– Слуга, знай место… – ари Хольтен гордо вскинул голову, но на всякий случай отступил на шаг.
Олен ударил коротко, без замаха, и угодил в подбородок. Рука заныла, ари Хольтен не удержался на ногах и шмякнулся на задницу.
– Ах ты тварь… – пропыхтел он, шевеля пострадавшей челюстью. – Я разрежу тебя на куски, а девку разложу прямо тут, в грязи и лужах пива…