Ледяной ветер Суоми
Шрифт:
– А вот как раз такой, – Насников ткнул пальцем в фамилию: – Юрье Лангинпоске, директор-распорядитель табачной фабрики «Фенния». И банкир имеется, и владелец экспедиционной конторы. Выбирай не хочу.
– Вот и выберете вместе с Лыковым. Приготовьтесь к германской ревизии. Желаю успеха!
Насников вернулся в Гельсингфорс и собрал в кабинете генерала Новикова всех задействованных в контрразведывательной операции. Он доложил о разговоре с бароном Таубе. Новиков сразу заявил:
– Виктор Рейнгольдович – умная голова, он дает нам сигнал. И правда, мы увлеклись. Дмитрий Леонидович!
– Слушаю, – поднялся
– Ближайшее же поручение Рююнянена люди Лошадкина должны сорвать. Так, мол, и так, не сумели. Что могли, сделали, а тут никак. Исчерпали возможности.
– Слушаюсь, Павел Максимович.
– Погодите, погодите, – разволновался полковник Николаев. – Я заготовил для германцев отличную штуку. «Расписание боевых средств Свеаборгской крепости». Пальчики оближешь! Рююнянен будет в восторге.
Генерал вынул из стола книжечку в желтой обложке:
– Это вот что такое?
Николаев взял ее в руки и недоуменно спросил:
– А в чем дело? Каталог абонентов телефонной сети. Выпустил командир Свеаборгского крепостного телеграфа капитан Мясин.
– Вы откройте, полковник, откройте. И полистайте.
– Зачем его листать? – начальник КРО никак не мог взять в толк причину раздражения штабиста. – У меня такой на столе лежит.
Лыков отобрал у него справочник и раскрыл наугад:
– Ого! Ваш капитан Мясин с зайчиком?
– Почему?!
Алексей Николаевич показал разворот остальным:
– Тут перечислены все батареи крепости, с указанием не только их местоположения, но и количества орудий, их калибров и фамилий офицеров!
Новиков повысил голос:
– Вы, полковник, пока придумывали липовых шпионов, просмотрели настоящих у себя под носом. Этот справочник напечатан в количестве ста экземпляров. В частной типографии, где хозяином – финн. Несколько из них пропали из самой крепости, а сколько утаили типографские работники? Ведь эта желтая книжечка, по сути, и есть расписание боевых средств Свеаборгской крепости! Вся артиллерия перечислена. И где позиции, и какие калибры. И пулеметные команды. А тут вы сочинили липу и хотите передать ее в магазин «Оялы». Там позиции и калибры будут другие, фальшивые. Но достаточно Рююнянену и его хозяевам посмотреть в украденный уже у нас справочник, и ваша липа сразу будет разоблачена. Теперь поняли?
Полковник покрылся пятнами. Начальник штаба корпуса встал:
– Как руководитель контрразведки в Гельсингфорсе приказываю свернуть операцию по дезинформации противника. Генерал Таубе прав: мы увлеклись ею. Все дальнейшие заказы вражеских агентов, адресованные людям Лошадкина, не выполнять. Ссылаться на то, что возможности агентурной организации теперь равны нулю.
Далее. Подполковнику Казанцеву и штабс-капитану Насникову проработать список бывших японских, а сейчас немецких агентов и вычислить среди них ревизора. Попытаться предугадать, как этот ревизор будет проверять нашу сеть. Статского советника Лыкова прошу помочь офицерам в этом вопросе.
Поручику Самодурову законсервировать флотскую часть сети до особого моего распоряжения. Всех задействованных нижних чинов предупредить о прекращении всяких отношений с финляндцами. Выход их на берег и за пределы крепости временно запретить.
Отставному ефрейтору Алемасову срочно уволиться из вольнонаемных канцеляристов. Рююнянену пусть скажет:
Господа офицеры, господин статский советник – все свободны.
Лыков, Насников и Казанцев взялись изучать список, который Таубе привез из Стокгольма. Наиболее подозрительными в нем были трое деловиков. Они часто ездили в Стокгольм и Берлин, имели там серьезные знакомства, вели большую переписку. Все трое скрывали свое участие в «Союзе свободы», хотя являлись влиятельными его членами.
Наблюдательные агенты жандармского управления начали их филировать. Вскоре было замечено, что директор табачной фабрики Лангинпоске встретился с лейтенантом Берндтом-Оскаром-Брюкольфом Венненстрандом. Этот финн шведских кровей служил на линейном корабле «Андрей Первозванный». Лейтенант тяготел к штабной работе, был на хорошем счету у командования. По наведенным негласно справкам, Венненстранд симпатизировал финским активистам. В частных беседах он ругал имперскую политику в Суоми и при этом проявлял интерес к планам модернизации флота.
После свидания с табачным фабрикантом лейтенант расспрашивал сослуживцев-офицеров насчет репутации некоторых из подчиненных им нижних чинов. Тех самых, кто поставлял сведения в магазин электрических товаров.
Спустя некоторое время Лангинпоске встретился с Рююняненом. Свидание состоялось в пригороде Гельсингфорса, рабочем поселке Лепола. Оно было обставлено с соблюдением всех мер предосторожности. Филеры не сумели подойти к объектам наблюдения близко, однако они заметили, что на окраине Оггельбю фабриканта ожидал еще один собеседник. Это оказался секретарь германского консула в Або! Таубе был прав: в бюро III-B германского Генерального штаба заподозрили, что их водят за нос. И начали проверять источники полученных сведений.
Порфирий Алемасов пришел к своим бывшим работодателям с испуганным лицом и заявил, что срочно покидает Гельсингфорс.
– Явились двое из жандармского и спрашивали обо мне. Еще соседей пытали: на какие деньги я так часто по пивным хожу… Все! Уеду в свою Тверскую губернию к брательнику, могилы родителей навещу. Обратно вернусь к весне. Если вернусь… Не поминайте лихом!
Запасные чины – приятели Лошадкина тоже начали разбегаться из Гельсингфорса. Рююнянен и Майдель притихли. Но из Петербурга к ним продолжала поступать обширная корреспонденция.
Тогда контрразведчики решили наконец заняться соседями «Оялы» – магазином миссионерской книжной торговли. В одну из октябрьских ночей, когда улицы опустели, через служебный вход в помещение проникли Насников с Самодуровым. Дверь они отперли универсальной отмычкой, взятой на время у Лыкова. Светили фонарем «летучая мышь», плотно задвинув шторы. Старший в чине, подполковник Казанцев, стоял на стреме.
Офицеры забрали приготовленные к отправке письма и отвезли их в штаб корпуса. Там ими занялся опытный цензор «черного кабинета» надворный советник Михайлов, специально присланный из Петербурга. Предварительно нагрев конверты, он тонкой спицей вскрыл их, подцепляя клапан с угла. Казанцев перефотографировал сами письма, а почтовик тут же заклеил их обратно в конверты. К утру корреспонденция была возвращена назад в магазин.