Легавые. Ружье. Загадка Глухого
Шрифт:
— Что именно?
— Это мы вас спрашиваем’.
— А что вас интересует?
— Оружие не брал?
— Вроде нет. Но ^пистолет у него есть. Маленький такой. ,J
— Нас интересует ружье, мисс Поп.
— Мэнди.
— Мэнди. Вы бы обязательно его заметили.
— Ружье? Нет, ружья не было. Да и зачем оно ему?
— Вы знаете, как оно выглядит?
— Ну да. Вернее, нет. В общем, как винтовка?.
— Примерно.
— Нет, ружье я бы заметила.
— У него было с собой что-нибудь
— Нет.
— Что-нибудь похожее на завернутое ружье или ружье в футляре?
— Нет, в руках у него ничего такого не было. Да и зачем ему брать ружье, если он собирался играть в покер?
— Но, может, он не собирался играть в покер, мисс Поп?
— Мэнди.
— Может, он поехал в город, чтобы кого-нибудь убить, а?
— Нет!
— Например, Розу и Эндрю Лейденов.
— Нет, — еще раз сказала Мэнди.
— Вы уверены, что не встречались с ним после пятницы?
— Вполне. Он не давал о себе знать. Это так непохоже на Уолли. Он всегда звонит мне три-четыре раза в неделю.
— Но на этой неделе он не позвонил ни разу?
— Ни разу.
— Он не говорил, что собирается уехать из города?
— Куда ему ехать?
— Это мы у вас хотим спросить.
— Некуда ему ехать. Тут у него работа. Зачем ему уезжать?
— Если он кого-нибудь убил, то мог решить, что лучше на время уехать.
— Я уверена, что он никого не убивал.
— Вы с ним когда-нибудь вместе уезжали?
— Нет.
— Есть ли у него где-то родственники?
— Не знаю. Он не говорил.
— Мисс Поп, если вам вдруг…
— Мэнди.
— …позвонит или напишет Дамаск, тут же дайте нам знать. Я предупреждаю вас, что он подозревается в совершении нескольких убийств, и если вам известно что-то о его местонахождении в. настоящее время или…
— Мне ничего не известно.
— …или вы узнаете об этом в будущем и утаите информацию от полиции, то вы будете считаться его соучастницей…
— Я уверена, что Уолли никого не убивал, — вставила Мэнди.
— …а это правонарушение, караемое по уголовному кодексу. Миссис Поп… Мэнди… Соучастником считается лицо, укрывающее или оказывающее иную помощь преступнику, с тем чтобы тот мог избежать ареста, судебного разбирательства или понесения наказания, а также лично знающее или имеющее основание подозревать, что данный человек — правонарушитель, разыскиваемый полицией. Вы это понимаете?
— Да, но Уолли…
— Мы только что довели да вашего сведения, что собираемся арестовать его, как только обнаружим. Так что вы в курсе, — сказал Браун и замолчал, давая ей возможность подумать. — Вы знаете, где он сейчас?
— Нет, к сожалению, не знаю.
— Вы нам позвоните, если что-то узнаете?
— Конечно. Но вы ошибаетесь. Уолли никого не мог убить.
— Ладно, мисс Поп, то есть Мэнди, вы свободны, — вздохнул Карелла.
— Проводите ее кто-нибудь, — сказал Клинг. Провожать вызвался Браун.
ГЛАВА IX
Каждый
Мейер и Хейвз отправились слушать стихи, Карелла получил по голове, а Берта Клинга избили.
Суббота выдалась на славу.
Поэтический утренник должен был начаться в помещении Ассоциации молодых христиан на Батлер-стрит в одиннадцать, но начался в четверть двенадцатого. На сцену из-за занавеса выбрался статный молодой человек с бакенбардами-котлетками в коричневом костюме и сообщил собравшимся (а всего в зале было человек пятьдесят), что, как известно, сегодняшняя встреча посвящается памяти Маргарет Ридер, похороны которой состоялись в пятницу. Затем статный молодой человек довел до сведения присутствующих, что десять поэтов — ближайших друзей Марджи — написали элегии в ее честь, каковые будут исполнены авторами в сопровождении гитары Луиса-Йосафата Гарсона. Собравшимся представили Гарсона, желтолицего джентльмена в темно-сером костюме. Гарсон с мрачным видом уселся на черную табуретку в левой части сцены, после чего раздвинулся занавес, появился первый поэт и начал читать свою элегию.
В зале стояла траурно-праздничная атмосфера. Первый поэт читал свое произведение с драматическим накалом, сравнивая Марджи Ридер с воробьем, столкнувшимся с загадочным объектом, который покалечил ее тело, отобрал жизнь и возможность летать. «Теперь летать, — завывал он, — придется лишь во сне, в бескрайнем вечном сне». Он опустил рукопись и потупил взор. Наступило молчание, которое, как опасался Мейер, взорвется овацией. Собравшиеся порадовали Мейера, не наградив поэта ни единым хлопком. Второй поэт озаглавил свое творение «Голос» и рассказал в нем о неописуемо прекрасном голосе, который трагически замолчал навеки.
Возопи же, крикнем во всю мочь!
Поднимем голос против мерзкой стали смерти. Что унесла от нас земную красоту.
Ту красоту и глубину, что рвутся Собой заполнить сад.
И лес.
И мир.
О Марджи, мы рыдаем.
Мы кричим.
И голоса наши сливаются в единый скорбный глас. Услышь же нас, услышь же нас.
О Марджи!
Снова молчание. Хейвзу хотелось высморкаться, но он не осмелился. Луис-Йосафат Гарсон исполнил короткий и скорбный пассаж, чтобы заполнить паузу, создавшуюся из-за медлительности поэта номер три. Это был высокий Молодой человек с бородкой и в черных очках. Хейвзу показалось, что его стихотворение было несколько вторичным, что он уже слышал нечто подобное, тем не менее в зале во время исполнения стояла почтительная тишина, перебиваемая время от времени всхлипываниями.