Легенда Горы (сборник)

Немногим писателям выпадает счастливый жребий так глубоко врасти корнями в родной народ, в родную землю, что соотечественники начинают считать их выразителями своей души, символом честности, бескорыстия, благородства. К таким писателям в полной мере можно отнести Яшара Кемаля. Он родился в глухой турецкой деревушке на юге страны, там прошло его детство, там он еще мальчиком познал тяжелый подневольный труд: чтобы заработать себе на пропитание, оставил школу и ушел батрачить. С тех пор он перебрал около сорока профессий — от разнорабочего и писаря до сапожника и служащего строительной компании. Судьба послала ему бесчисленные испытания, но они только

закалили его, сделали зорким глаз, чутким — сердце, дали ему возможность хорошо узнать трудовой народ Турции, навсегда связать себя с ним.

Еще в юности Яшар Кемаль стал собирать песни, легенды, сказки, дастаны, уже тогда, под сильным влиянием народного творчества, начал вырабатываться его необыкновенно богатый, выразительный, емкий и музыкальный язык.

В 1946 году Яшар Кемаль приехал в Стамбул — культурную столицу Турции, где занялся журналистикой, публиковал в газетах свои очерки, зарисовки из сельской жизни. В этих публицистических произведениях достаточно ярко проявилось его писательское дарование.

Литературный успех принес ему роман «Тощий Мемед» (1955), ставший заметным явлением в турецкой литературе. Яшар Кемаль по-новому раскрыл образ благородного разбойника, в новом ракурсе изобразил борьбу за справедливую жизнь, которую упорно и по-своему ведет каждое поколение крестьянства. Роман был переведен более чем на тридцать языков.

Однако «Тощий Мемед» знаменовал собой лишь начало становления Яшара Кемаля как писателя. Еще долгое время он упорно искал свои темы, своих героев, свою манеру письма. За трилогией «Опорный столб» (1960), «Земля — железо, небо — медь» (1963), «Бессмертник» (1969), широко рисующей картины сельской жизни, мытарства бедняков, вынужденных за гроши собирать хлопок в тщетной надежде расплатиться с долгами, которые тяжким грузом лежат на их плечах всю жизнь, последовала монументальная эпопея «Преступление на Кузнечном рынке».

Во всех этих произведениях Я шар Кемаль воссоздает масштабные картины времени, ставит главнейшие проблемы национальной истории, размышляет о коренных вопросах бытия. Такая масштабность проблематики, разумеется, меняла характер самого романа-эпопеи, придавала ему новые черты.

Произведения Яшара Кемаля всегда встречались с большим интересом. Причину этого понять нетрудно, ибо в них читатель находит захватывающие драматические коллизии, жизненно важные социальные и морально-этические проблемы, волнующие турецкий народ. Образы Яшара Кемаля вырастают в убедительнейшие обобщения.

Смелость и правдивость писателя дает кое-кому повод упрекать его в намеренном сгущении красок, в пристрастии к изображению «теневых сторон жизни». Однако глубокое изучение всего его творчества, несомненно, позволяет утверждать вслед за известным турецким критиком Фетхи Наджи, что во всех произведениях Яшара Кемаля, какой бы мрачной ни рисовалась действительность, верх одерживает светлое, оптимистическое начало.

Повествовательная манера Яшара Кемаля философски осмыслена и поэтически одухотворена. Притчи, песни, метафорика, реминисценции из народных дастанов придают его произведениям своеобразное песенное звучание, поэтичность в высоком смысле этого слова. А в «Легенде Бинбога» и «Трех анатолийских легендах» автор прямо обращается к народным преданиям, переосмысляя их в свете современной философской и нравственной проблематики. При этом особый упор делается на связь с прошлым, в котором Яшар Кемаль видит средство постижения настоящего. То же можно сказать и о небольшой повести «Легенда Горы», построенной в форме народного сказания с широким привлечением разнообразных фольклорных элементов.

Роман-сказ достаточно популярен в современной турецкой литературе. Объясняется это не только стремлением создать на фольклорной основе подлинно национальные,

глубоко самобытные произведения, близкие и понятные самому широкому кругу читателей, не только желанием обогатить литературный язык, окунув его в живую воду фольклора, — в сложных условиях современной политической жизни Турции подобный жанр позволял писателям с достаточной откровенностью высказать свои заветные мысли и суждения. Любовь горца Ахмеда и дочери паши Гюльбахар, противопоставленная чванливости и жестокости османского вельможи Махмуд-хана, являет нам не только высокое человеческое чувство, способное преодолеть самые, казалось бы, непреодолимые препятствия, но и могущественную силу, которая может объединить людей в борьбе против несправедливости и тирании. Именно в этом главный пафос повести, пожалуй, единственного в своем роде поэтического творения Яшара Кемаля.

Яшар Кемаль — по преимуществу романист. Чтение его обычно довольно объемистых произведений создает впечатление, что для взлета ему требуется большой разбег. Но это только первое впечатление. По включенным в этот небольшой сборник рассказам «Чакыр», «Белые брюки», «Настоящие сарки-совские» можно судить о таких характерных особенностях писательского дарования Яшара Кемаля, как превосходное знание сельского быта и психологии крестьян, тонкий чеховский юмор, глубокая симпатия к слабым и беззащитным беднякам, которые так легко попадают в лапы корыстолюбцев.

К сожалению, до сих пор наше знакомство с творчеством прославленного турецкого писателя ограничивалось ранними романами, где его талант не успел еще развернуться во всей своей полноте и самобытности. Эта книга, можно надеяться, в какой-то мере заполнит этот пробел.

Т. Меликов

Приткнулось на склоне Агрыдага, чуть пониже вершины, озерко — Кюп-гёль называется. Невелико собой, не больше тока молотильного, зато глубокое, что колодец бездонный. lb о всех сторон обступают его багряные скалы с острыми, поблескивающими, как нож, гранями. От этих каменных глыб тянется к озерку сначала широкая, а потом поуже полоса мягкой, медного цвета земли, иссеченной многочисленными тропками, разбросанными кой-где зелеными луговинками. Вода в этом озере — синяя-синяя. Такой густой, такой бархатисто-ласковой синевы, хоть весь свет обыщи, нигде больше не увидишь.

Так выглядит Кюп-гёль ранней весной, когда от снега на его берегах остается лишь тонкая кайма. Минует день-другой — и склоны Горы сплошь захлестнут волны зелени, а берега усыплют мелкие цветы: синие, желтые, алые, лиловые. Даже издали они бросаются в глаза своей колкой яркостью, а их резкий аромат, сливаясь с ароматом воды и земли, дурманит голову.

Каждый год в эту пору собираются здесь чобаны — парни все как на подбор статные и ладные, с печальными карими глазами и длинными тонкими пальцами. Они расстилают свои бурки под багряными скалами, на медноцветной земле, земле древней весны, и усаживаются кругом. В предутренней тьме, когда небо густо засеяно зернами звезд, они достают из-за кушаков свои рожки — кавалы — и начинают играть мелодию «Гнев Горы».

С самого утра льется протяжная музыка. А вечером прилетает крохотная, стрельчатокрылая, похожая на ласточку, белая, точно снег, птица. В стремительном полете выплетает она белые узоры на синей глади. Но вот село солнце, чобаны перестали играть. В тот самый миг, когда они убирают свои кавалы за кушаки, белая, точно снег, птица молнией устремляется вниз, окунает одно крыло в озерную синь — и тотчас взмывает. И так трижды. Затем чобаны встают и по одному, по двое молча расходятся. Их тени бесследно растворяются в сумерках.