Легенда о Блэке. Кубок Огня

Мартьянов Вадим Алексеевич

Теперь в свободное от учебы и выполнения домашних заданий (которые никто не отменял) время он повторял программу прошлых курсов, размахивая в воздухе карандашом. В результате – это самое время пропало совсем. Круги под глазами постепенно стали переползать на скулы.

В общем, пока особенных результатов не было, зато обнажилось множество дыр. Хотя Ремус утверждал обратное, но сам Гарри никакого прогресса не наблюдал.

– Accio! Cavias!

– Ну что же, Гарри, совсем неплохо, – похвалил его учитель из угла комнаты.

А затем неожиданно вскинул палочку, направив

ее на Гарри, и выпалил.

– Omnis lignum! Sudoris!

Парень отреагировал быстрее, чем сам успел подумать.

– Protego! Incarcero! Expelliarmus!

Последние два заклинания Гарри уже прохрипел, согнувшись в три погибели и выронив палочку. Ремус тут же снял заклинание. Немного иронично улыбнулся.

– Pannum. Гарри, расскажи-ка мне теорию Sudoris.

– Заклятие темной магии, – по учебнику отбарабанил Поттер. – Третий уровень. Вызывает у цели давящие ощущения и обильный кровавый пот. – Он секунду подумал и добавил – Ненастоящий.

– Чем парируется?

– Контрзаклятьем Densitis.

– Почему же ты не применил его?

Парень недовольно нахмурился и уставился в угол.

– Я забыл.

Ремус кивнул.

– В чем еще ты ошибся?

Гарри задумался и неуверенно сказал

– Сначала надо было обезоружить?

– Именно. И только потом пленять. Но ты быстро среагировал, молодец. Давай попробуем еще раз.

Гарри кивнул и принял то, что считал дуэльной позой. Учитель покачал головой.

– Нет, продолжай занятие.

Поттер пожал плечами и снова повернулся к подушке.

– Accio!

– Avada… – Гарри оцепенел, и мягкий снаряд, не встретив сопротивления, треснул его по голове. – Expelliarmus.

Он тупо посмотрел на свою палочку в руках Ремуса. Тот тоже посмотрел на нее и, криво усмехнувшись, бросил обратно.

– Подумай над этим.

Гарри нахмурился и покачал палочкой. А потом неожиданно, как ему казалось, направил ее на Люпина и крикнул

– Expelliarmus!

– Protego, – спокойно отреагировал учитель и кивнул. – Отлично, Гарри! Очень хорошо. – Выпад Ремуса определенно порадовал. – Но давай все же вернемся к подушкам.

Гарри улыбнулся, довольный похвалой, и повернулся обратно к снаряду.

– Accio! Cavias!

– Expelliarmus!

– Protego!

Гермиона прислала ответ через день. В письме на трех листах была изложена теория язвенного заклятия, и в самом конце ручкой другого цвета было приписано «Жаль, что ты не поедешь, но я понимаю, что ты очень занят. Даже завидую тебе, профессор Люпин хороший учитель». Гарри изрядно повеселился, разглядывая это письмо. Гермиона в своем репертуаре. Рон на письмо не ответил, то ли обиделся, то ли просто забыл – с таким событием, как чемпионат, Гарри бы не удивился. Последний раз Англия принимала финал больше пятидесяти лет назад. Тем более, в финал вышла Ирландия, фактически –

часть Британии. Хотя, тут нашлись бы желающие поспорить, но после прошлогодней декларации Даунинг-стрит таких было все меньше и меньше. Впрочем, Гарри этими вопросами не особенно интересовался и подозревал, что семья Уизли об Ирландском конфликте вообще ничего не знает. У волшебников своя политика.

С

того дня характер занятий изменился. Гарри по-прежнему приходил, вынимал палочку и занимался ерундой. Но теперь Люпин атаковал, всякий раз выбирая момент, когда Гарри был расслаблен. И в этот момент он переставал быть милым Лунатиком.

Гарри, наверное, впервые начал отдавать себе отчет в том, что Ремус – оборотень. Той ночью все было слишком сумбурно, и он слабо отражал происходящее, всё подавлял страх. Но сейчас… Движения Люпина менялись – становились угловатыми, хищными. Ни следа от той добродушной расслабленности, в которой он пребывал обычно. И он улыбался, а если точнее – скалился.

И к собственному неудовольствию Гарри отмечал, что у него это проявляется в не меньшей степени. До Ремуса ему было далеко, но некую злобность он начал замечать в поединке и за собой. Перед парнем вставала сложная дилемма – сравнительно просто было принимать другого независимо от его «пушистой проблемы», но вот подмечать сходные признаки у себя самого – это было страшновато. А уж если вспомнить, что Люпин применял темную магию – совсем нехорошо. Пока учитель Гарри ей не обучал, более того – строго запретил применять что-то из того, что Гарри вычитал в книгах, но было понятно, что рано или поздно до этого дойдет – нельзя победить подушкой противника вооруженного пистолетом.

Но с Ремусом Гарри своими мыслями не делился, не хватало еще снова вызывать у него угрызения совести, учитель и так сегодня был не в лучшей форме – позавчера было очередное полнолуние. Поттер опять грыз подушку, поскуливая от боли, а Люпин царапал когтями стальную дверь.

Гарри вздохнул, в очередной раз подавляя чувство жалости к Ремусу. Открыл дверь и, скинув кроссовки, пошел к лестнице. Из гостиной его заметил дядя Вернон, сидящий перед телевизором, показывающим какую-то финансовую аналитику, и ради разнообразия решил завязать разговор. Как понимали это Дарсли.

– Где это ты шатаешься целыми днями, мальчишка?

Гарри хотел, было, огрызнуться, но потом решил, что в данном случае честность – лучшая политика. Он пожал плечами.

– На тренировках.

– На каких это еще тренировках? – не поверил дядя, а Дадли изобразил недоверчивый смех из соседнего кресла. Что кузен делал перед телевизором, Гарри не понимал, мозгов на то чтобы понять биржевые котировки у него было явно недостаточно.

– Один друг мамы учит меня драться.

– Один… что? – возмущенно взрыкнул дядя Вернон, начиная покрываться красными пятнами. В этот момент из кухни выглянула еще и тетка.

Взяли в клещи – вяло подумал Гарри.

– Ну и зачем тебе драться, дрянной мальчишка? Занимаешься хулиганством?

– Хочу кое-кого убить.

Гарри смерил посеревшую тетю взглядом, пожал плечами и, пока Дарсли не пришли в себя, поднялся наверх.

Ругань получилась какой-то скучной. Даже разозлиться не вышло. Мерлин, Гарри собирался убить своего отца, чтобы тот не убил его! Куда там дяде и тете, с их детскими претензиями на тему «нормальности». Что бы они интересно сказали, узнав, что Гарри покусал оборотень? Тот самый, который его учит.