Легенда о Чёрном ангеле
Шрифт:
— Уверен? — интересуется, глядя на меня недоверчиво, но я давно уже не был так уверен в своих словах.
Потому отмахиваюсь и молча ухожу. Сегодня мне никто не нужен, сегодня есть лишь я, Спартак и наша вражда, родившаяся двадцать лет назад.
Двадцать лет. Это ведь целая жизнь — так много и так мало одновременно.
Во всяком случае, никого из одноклубников — тем более охранников — я брать с собой не собираюсь. Есть вопросы, которые нужно решать, не закрываясь стеной сплошь из чужих людей.
Подхожу
В мире же должна быть справедливость, правильно? И если невидимому Всевышнему и нужно кого-то охранять и о ком-то заботиться, то почему бы и не о ней.
В нашем мире острый дефицит хороших и чистых людей, всё больше Спартаки да Алёны.
Так, ладно, пора ехать.
Я стараюсь не задумываться о том, как сильно обидел Маргаритку. Но мог ли поступить иначе? Нет. Она любит своего сына, а я люблю её. И позволить Спартаку причинить парню вред я не могу, потому что это убьёт женщину, которая значит для меня слишком много. Но взять её с собой? Дать Максу шанс использовать материнскую любовь против меня? Лучше сдохнуть, правда. Нахер тогда нужна такая жизнь.
Размышляя, прохожу вдоль плотного ряда байков, пока не выхожу за ворота. Нужно быстрее уходить, пока не передумал и не вернулся. Фома отвезёт Марго домой — это лучший вариант, потому что я действительно не хочу волноваться, что сделает с ней Спартак. Я практически убегаю, стремительно отдаляясь от Промзоны, чтобы не остановить, не наделать глупостей.
Долгие проводы — лишние слёзы, а они мне сейчас точно ни к чему.
Мне хочется, чтобы Марго поняла меня. Поняла, что я не мог иначе. Не справился бы. Верится, что она знает, что значит для меня, а всё остальное можно пережить.
Лишь бы она ждала.
Многое бы отдал, чтобы не нужно было оставлять её одну, но судьба вносит свои коррективы. Можно послать всё на хер, но пока я не найду Мишу, покоя не будет.
Единственное, в чём можно быть уверенным сейчас: Макс умеет держать своё слово. И от этого тошно, но это хотя бы даёт гарантию, что он не убьёт парня раньше времени. Уже кое-что.
Чуть поодаль, в тени высоких деревьев, стоит моя машина. Я редко на ней выезжаю — она небольшая и не очень удобная, — однако сейчас это лучший транспорт. Мне не нужен громоздкий Гелендваген, а на байке я свою заложницу не довезу — соскочит. Расшибётся ещё раньше времени.
Распахиваю рывком дверь. Алёна сидит, сжавшись в комочек на заднем сидении, а запястья туго обмотаны широким кожаным ремнём. Лишь смотрит затравленно, точно я её, как минимум,
— Вы меня убивать будете? — спрашивает, а я замечаю, что кожа на тощих ручках покрыта мурашками. Несмотря на то, что в салоне духота. — Но я не хочу… — всхлипывает, а я влезаю на водительское сидение.
Ещё бы ты хотела. Подыхать таким, как она, неинтересно.
— Миша, наверное, тоже умирать не хочет, но твой приятель спрашивать не будет, когда пузо ему вскроет.
— Я не верю, нет! — вскрикивает и закрывает лицо ладонями, но из-за связанных запястий получается плохо. — Вы врёте.
— Странная ты. Убить меня хотела, а всё выкаешь. Я такой старый? Так твой ненаглядный такой же.
Алёна молчит, но в зеркало заднего вида замечаю, как она пытается, думая, что я не вижу, освободить руки. Только Фома умеет фиксировать так, что не вырвешься.
— Ты только хуже делаешь, — хмыкаю, заводя мотор. — Прими добрый совет: не трепыхайся.
Выруливаю на дорогу, а машина развивает скорость, всё дальше унося меня от Промзоны. Бумага с адресом жжёт карман, и я боюсь не успеть, потому что время — слишком дорого сейчас.
— И давно у вас любовь? — интересуюсь, скорее, чтобы отвлечься от глупых мыслей, которые крутятся в голове. Мне трудно, потому что думал, что разучился бояться. Оказывается, и мне страх не чужд.
Алёна встряхивает головой, и волосы падают на лицо. Я вижу, что она плачет, но меня меньше всего сейчас волнуют её слёзы. Пусть хоть урыдается, не мои проблемы.
— Я жду, — напоминаю, поглядывая на неё в зеркало.
— Год.
— Прям долго, — усмехаюсь, представляя рядом с этой нимфой Спартака.
Алёна пожимает плечами и шмыгает носом. Не знаю, о чём думает сейчас, да и не очень интересно. Понимаю, что ненавидит меня — больше всех в жизни, наверное, — но это мелочи. Ерунда, о которой мне лень переживать.
Скоро всё кончится. Так или иначе, у любой истории бывает конец.
— Отдайте телефон! — взвизгивает Алёна, когда я достаю из кармана её аппарат. — Зачем забрали?
— Сиди смирно!
— Вы не имеете права!
— Как же ты меня достала, красавица. Просто заткнись и не лезь под руку.
Я устал от всего этого фарса, мне надоела эта истеричка, но пока что она нужна мне, потому придётся потерпеть.
Останавливаюсь у обочины и набираю номер Роджера. Тот хватает трубку после первого же гудка, точно только моего звонка и ждал.
— Отбой, — говорю, а Роджер шумно выдыхает в трубку. Непонятно только: облегчённо или встревожено. — Я сейчас адрес скину сообщением. Пацанов отпускай, нечего им делать там. А вы с Виком подстрахуйте. — И добавляю, хотя слова с трудом удаётся пропихнуть на волю: — Веришь, только вам и могу довериться.