Легенда о двенадцати ковчегах
Шрифт:
— Проша, неужели ты мог это сделать? — Арина перестала плакать и с ужасом глядела на Купоросова.
— Клянусь вам, я здесь ни при чем!
Прохор поднялся на ноги и попятился в сторону очага. Проходя мимо сложенной под кустом посуды, он схватил нож и угрожающе помахал им перед носом у наступавших на него Бершинского и Пучкова.
— Спокойно, голубчик, — произнес Игнат, выходя из своей палатки и нацеливая на него вороненое дуло пистолета.
— Я ничего не делал! — воскликнул Купоросов и, отбросив в сторону нож, упал на колени. — Ну почему
— Я не берусь утверждать, что это и в самом деле вы, Прохор, — спокойно сказал профессор, — но для пущей надежности, боюсь, нам придется вас связать. Пока.
— Пока?
— Да, пока мы во всем не разберемся.
— Что тут разбираться, Альберт Родионович? — воскликнул Бородин. — Разве не видно, что это он?
— Игнат, успокойтесь. Возьмите лучше веревку и привяжите его вон к тому дереву. Артем, помоги.
Купоросов покорно подошел к дереву и сел, прислонившись спиной к стволу. Игнат ловко спутал ему руки, потом ноги, и, пропустив веревку подмышками, накрепко привязал Прохора к дереву.
— Теперь никуда не денется, голубчик, — сказал он, отряхивая руки.
— Что будем делать с покойным? — осторожно осведомился доцент.
— Похороним, — пожал плечами Бородин.
— Но ведь надо кому-то об этом сообщить! Мы же не можем так вот запросто взять и похоронить его здесь, в чистом поле! — возразила Арина.
— Боюсь, что только это мы и можем, — сказал профессор. — Я уже объяснял вам, что наше пребывание здесь, мягко говоря, не совсем законно. Если придать дело огласке, у всех у нас будут серьезные неприятности. Не забывайте, что мы без ведома властей устроили тут кладоискательство. Скажите, Арина, у Марата родные есть?
— Насколько я знаю, нет. Он сирота.
— М-да. Вот так вот жил человек, и вдруг не стало его. И даже некому будет навещать его могилку, — проговорил Игнат, почесывая затылок.
— Ладно, Арина, вы оставайтесь тут, следите за Прохором. А мы с Артемом и Игнатом все уладим, — сказал Бершинский.
— Уладите? — возмутилась Арина.
— Ну, извините, я не так выразился. Похороним Марата. Не можем же мы его бросить прямо так. К тому же нам еще предстоит завершить начатое дело. Я имею в виду, достать, наконец, этот злополучный ковчег.
Когда Бершинский, Пучков и Бородин ушли, Арина осторожно подошла к Купоросову и присела на корточки.
— Ах, Проша, Проша, как же ты мог?
Прохор, казалось, дремал, прислонившись к дереву. Заслышав голос Арины, он приоткрыл глаза и с грустью уставился на нее.
— Расскажи мне кто, что ты на такое способен, — продолжала Еникеева, — в жизни бы не поверила.
— А ты и сейчас не верь, — медленно проговорил Купоросов.
— Я и не хочу верить, но…
— Что, но? Неужели ты не понимаешь, что все это бред, будто я подсыпал тебе таблетки? Я ведь без них сам не могу, а у меня всего одна упаковка была. Укуси меня сейчас оса, и все — мне каюк. А с этой меткой? Да я понятия не имею, откуда у меня взялся мел. И потом, Маратка же был моим другом, мы
— Я уже ничего не понимаю, Проша, — задумчиво произнесла Арина.
— Может, развяжешь меня? — осторожно спросил Купоросов.
— Развязать? — Еникеева задумалась. — Нет, наверное, пока посиди лучше так. Придет Альберт Родионович, тогда всё обсудим.
Бершинский, Пучков и Бородин вернулись примерно через полтора часа.
— Всё, — сказал профессор, — похоронили Марата. Крест сооружать не стали, он ведь вроде как не христианин.
— Значит, он тут так и останется лежать в безымянной могилке, в забытом Богом месте? — спросила Еникеева, и в ее глазах вновь блеснули слезы.
— Я предлагаю сейчас всем немного успокоиться и постараться отвлечься, — сказал Бершинский. — Солнце уже скоро зайдет, давайте приготовим что-нибудь поесть.
Ужин готовили молча, ели тоже молча. Игнат откупорил бутылку водки. Выпили без слов. Арина отнесла Прохору миску макарон, но тот от еды отказался. Глядя куда-то в сторону, он негромко напевал мрачную, заунывную песню.
— Я уже не могу это слушать! — взмолился Бородин.
— Так пойди и заткни его, — предложил Артем.
— А это мысль!
Игнат схватил вафельное полотенце и, подойдя к бранящемуся Прохору, ловко завязал ему рот. Сразу стало тихо.
— Мы так и оставим его там на всю ночь? — спросила Еникеева.
— Ничего с ним не случится, — проворчал Игнат.
— А дикие звери?
— Да какие тут звери? — отмахнулся Пучков.
— В конце концов, он просто может замерзнуть, — не сдавалась Арина.
— Во-первых, ночи сейчас теплые. Во-вторых, он в куртке. В конце концов, пусть немножко померзнет, но отвязывать его я отказываюсь, — заявил Артем.
— Да, — согласился профессор, — наверное, так будет лучше.
— У вас просто нет сердца! — бросила Еникеева и скрылась в своей палатке.
Мужчины молча переглянулись, но решения своего менять не стали.
14
Наутро всех разбудил отчаянный крик. Бершинский вскочил и поначалу даже не понял, что кричит Игнат.
— Сюда, скорее!
Профессор, Пучков, а за ними Арина бросились на крик.
Бородин прыгал возле Прохора. Купоросов сидел неподвижно, глаза его были раскрыты и неестественно таращились куда-то вдаль. Кожа приобрела бледно-синий оттенок.
Профессор, подбежав, склонился и пощупал у Прохора пульс на шее, заглянул в глаза, оттянув большим пальцем нижнее веко. Потом выпрямился, постоял некоторое время молча.
— Всё, — бросил он. — Умер.
— Это вы во всем виноваты! — закричала Еникеева и бросилась на Бершинского с кулаками. — Я же говорила, нельзя его тут оставлять!
Игнат и Артем с трудом оттащили ее в сторону от неподвижно стоявшего профессора. Он выглядел растерянным.
— Ничего не понимаю, — произнес Бершинский, не обращая внимания на крики Арины и задумчиво почесывая подбородок.